И в а н. Хорошо. Я положу его в отдельную палату. И ты будешь сидеть возле него круглые сутки, чтобы он не выкинул какой-нибудь новый номер.
Р е г и н а. Вы смеетесь над ним?!
И в а н. Не плакать же.
В и к а. Это дочь Полозова.
И в а н. Регина?
Р е г и н а. Да, Регина.
И в а н. Как же, как же, слыхал. Ваш отец говорил, что вы приехали поступать в цирковое училище. Это правда?
Р е г и н а. А если правда?
И в а н. И кем же вы будете? Наездницей, воздушной гимнасткой или дрессировщицей?
Р е г и н а. Развяжите его.
И в а н. Слушаюсь.
М у х и н. Дайте закурить.
И в а н. Отец, дай ему закурить.
К р и в о ш и п о в. Прошу.
М у х и н. Благодарю вас.
К р и в о ш и п о в. Я на вас не сержусь.
И в а н
М у х и н. Не лягу я в вашу клинику. Я здоров.
И в а н. Я не собираюсь тебя лечить. Я тебе дам работу. Пойдешь лаборантом в электронную лабораторию. Никто в клинике не будет знать о твоем «уголовном» прошлом. Если боишься возвращаться к матери, устрою в общежитие.
М у х и н. Играете в благородство, потому что испытываете передо мной неловкость?
И в а н. Почему неловкость?
М у х и н. Ну, если хотите, вину.
И в а н. Что-что?! Никакой неловкости, тем более вины я перед тобой не испытываю. Вика вышла за меня не потому, что ты — как бы это сказать? — отсутствовал по вполне уважительной причине…
Ж о р а. Может, и вывернемся.
И в а н
В и к а. Мама считает, что этот шкаф просто… находка. Старинные вещи облагораживают современный быт.
И в а н. Облагораживают? Мама считает? Ну пусть и забирает его к себе.
Л ю д а. Это настоящий Павел. И не просто Павел, а уникальный Павел! Если бы вы показали его Лючии Петровне, она бы ахнула.
К р и в о ш и п о в. Да, милостивые государи, это знаменитый шкаф. Я помню его столько же, сколько помню себя. Его купила моя бабушка в Петербурге по случаю. Говорили, что в этом шкафу графиня Угарова целую неделю прятала своего любовника. Когда я был маленьким, я тоже прятался в нем. Там пахло духами, нафталином и корицей. Потом, когда я открыл свое фотоателье на Петровке… Вы этого, конечно, знать не можете, но моя фотостудия «Сирена» нисколько не уступала самому «Паоло»! И этот шкаф стоял там. Вы думаете, что он, как легендарная птица Феникс, может воскреснуть вновь?
Л ю д а. Сами увидите.
И в а н. Ну, хорошо. Поскольку семейная реликвия… Уговорили. Пойдем, отец, поглядим на твоего Феникса.
В и к а. Иван все для тебя сделает. С виду он может показаться несколько грубым. Но он хирург, и профессия накладывает известный отпечаток… Он все для тебя сделает.
Г о л о с И в а н а. Вика, где ты там?
В и к а. Иду.
М у х и н
Р е г и н а. Ну что ж, Кукушкин… Завтра в одиннадцать ты пойдешь к нему в клинику, и судьба твоя будет устроена… У тебя даже будет возможность чуть ли не каждый день видеть свою драгоценную Викочку…
М у х и н. А что мне остается? Идти по адресочку, который мне кинул Глотов? Или навсегда поселиться в Лодейном поле и поставить на себе крест?
Р е г и н а. Какое еще поле?
М у х и н. Лодейное поле. Недалеко от Ладожского озера, на реке Свирь, где в 1703 году Петр построил первые русские фрегаты.
Р е г и н а. А сейчас… что там сейчас?
М у х и н. Понятия не имею. А ты правда приехала поступать в цирковое училище? Ты ведь говорила, что должна уговорить отца ехать на Алтай!
Р е г и н а. Да. Но знаешь, Кукушкин, от судьбы не уйдешь! Мне на роду написано быть клоуном.
М у х и н. Клоун — это скорее я.
Р е г и н а. А что ты думаешь — из нас может выйти отличная клоунская пара.
М у х и н
Л ю д а
Г о л о с Ж о р ы. Игнатьич, слева заходи, слева!
Л ю д а