Два шага до аншлага

БОГОРОДСКИЙ (вошедшей Инне): Срочно подготовьте приказ о моём уходе в отпуск. В конце концов, нельзя так бесхозяйственно относиться к своему здоровью. Мы обязаны беречь себя для друзей, для науки. Для общества!

И снова принимает позу Павлова.

Затемнение.

Картина седьмая

Тот же автомат. Скамейка. На скамейке Даранян, кого-то высматривает. Появляется Глебов.

ДАРАНЯН (вскочив): Здравствуйте!

ГЛЕБОВ: Так это вы меня вызвали?

ДАРАНЯН: Да.

ГЛЕБОВ: Зачем?

ДАРАНЯН: Нам надо поговорить.

ГЛЕБОВ: Нам с вами?.. О чём?

ДАРАНЯН: О вашей жене. Вернее, не о ней, а обо всей этой истории с анонимкой.

ГЛЕБОВ: И вы уже в курсе?

ДАРАНЯН: Я пытаюсь ей помочь. Но мне нужна ваша поддержка. Ведь это ваше право: первому вступиться за честь жены.

ГЛЕБОВ: Послушайте, почему вы меня вызвали на свидание, а не пришли прямо домой?

ДАРАНЯН (смутившись): Я не хотел… Я не мог… Я не знаю ваш адрес.

ГЛЕБОВ (насмешливо): Но письмо же вы мне прислали.

ДАРАНЯН (запутавшись): Ну, какая разница!… Причём здесь я? Надо спасать её, понимаете?!

ГЛЕБОВ: Кажется, понимаю.

Внимательно рассматривает Дараняна.

ДАРАНЯН: Не надо на меня так смотреть!.. Я перед вами чист: я не искал с ней встречи. Она даже не знает о моём существовании. А я переверну весь институт!.. Я сделаю для неё всё. Понимаете, всё! Это долг каждого порядочного человека!

ГЛЕБОВ: Долг каждого порядочного человека не влезать в личную жизнь других людей.

ДАРАНЯН: Но если у других – беда?

ГЛЕБОВ: Ждите, когда вас попросят о помощи.

ДАРАНЯН: А если не попросят?.. Если человек горд, самолюбив?… Слушайте, а может вы верите тому, что там написано?.. Так это же полнейшая чушь… Чушь!

ГЛЕБОВ: Скажите, вы твёрдо решили продолжить свою деятельность?

ДАРАНЯН: Твёрдо. И не откладывая!

ГЛЕБОВ: Даже, если я откажусь вам помогать?

ДАРАНЯН: Это меня не остановит.

ГЛЕБОВ: Ну, что ж… Тогда мне придётся сделать вам одно небольшое признание. Анонимку написал я.

ДАРАНЯН (поражённо): Вы?

ГЛЕБОВ: Да. Вы очень непосредственно удивляетесь.

ДАРАНЯН: Но… Зачем?

ГЛЕБОВ: Она уходит от меня. Я хочу её удержать.

ДАРАНЯН: Анонимкой?

ГЛЕБОВ: Да. Чем угодно. Лишь бы вызвать скандал.

ДАРАНЯН: Но что это вам даст?

ГЛЕБОВ: Анонимка ставит под сомнение её нравственность. А что будет, если она уйдёт из семьи? Подтвердится правильность анонимки: аморальное поведение, половая распущенность… Анонимка всегда была страшным оружием в нашей недалёкой советской действительности… Сколько миллионов людей отправили в лагеря по анонимным доносам!… Сколько покалеченных судеб, осиротевших детей!.. Знаю, знаю, другой век, другое тысячелетие…. Но вы не учитываете генетику! К примеру, у меня до сих пор невольный страх в позвоночнике, когда при мне рассказывают политический анекдот… Это от отца, от деда… Нас отравили на много поколений вперёд…Поэтому анонимка до сих пор делает своё дело. Да, не в таких масштабах, как…Но при всём при этом, начинают ползти слухи, страдает репутация, тормозится продвижение по службе…. Значит, чтобы доказать обратное, Ольга вынуждена будет оставаться со мной, пока всё не забудется.

ДАРАНЯН: А потом?

ГЛЕБОВ: Время покажет. Я очень её люблю.

ДАРАНЯН: Из любви люди идут на подвиг, а не на подлость!

ГЛЕБОВ: Я – не профессиональный злодей. Для меня совершить подлость – это тоже подвиг.

ДАРАНЯН: Зачем вы впутали Татосова?

ГЛЕБОВ: Не удержался, очень нужное стечение обстоятельств: визиты, цветы, отдельная квартира… Знаю, знаю, есть минусы: не молод – уже под семьдесят, после инфаркта. Но есть и огромный плюс: он – актёр. А для обывателей, любой актёр – потенциальный совратитель. Я всё продумал, до мельчайших подробностей.

ДАРАНЯН: А для чего вы мне всё это рассказываете?

ГЛЕБОВ: Объясню чуть позже… А знаете, даже анонимку можно разнообразить. Например, от имени старушки-уборщицы – один стиль, от рафинированного интеллигента – другой, от домохозяйки – третий…

ДАРАНЯН: А вы знаете, что у Татосова из-за вас неприятности по работе?

ГЛЕБОВ: Знаю. Это я звонил в муниципалитет от имени общественности и требовал принять меры. Согласитесь, что у нас всё ещё считаются с общественностью.

ДАРАНЯН: Ну, так получи!.. От имени общественности! (Даёт ему пощёчину).

ГЛЕБОВ: Прекрасно! Вот для этого я вам всё и рассказал.

ДАРАНЯН (растерянно): Ничего не понимаю.

ГЛЕБОВ: Сейчас объясню: вы – непредвиденная фигура, которая не входила в мои расчеты. Вы развили бурную деятельность и вас надо остановить, хотя бы на несколько суток: хулиганство в общественном месте с нанесением побоев и материального ущерба.

Разрывает на себе рубашку.

ДАРАНЯН: Вы – подлец! Я всем расскажу о вас!

ГЛЕБОВ: Вы никому не расскажете. Это настолько неправдоподобно, что вам никто не поверит, будут считать клеветой. А клеветать на мужа любимой женщины – это низко!.. Простите, спешу: надо успеть снять побои.