Два Пакистана

Горы поразили меня своей суровой неприступностью. Вокруг Кветты поднимаются могучие горные вершины, многие из которых овеяны легендами. На юге возвышается Чилтан, названный так в связи с преданием о 40 мучениках, спящих вечным сном на его вершине[3]. На юго-востоке от самого города круто поднимается вверх гряда Мертвого нагорья, и лишь на севере открывается более спокойный вид: вдали виднеется лесистое Зеленое плато.

В окрестностях Кветты есть прекрасные места для отдыха, например Зиярат (летняя резиденция президента Пакистана) или озеро Ханна. Профессор Каусар, встретивший меня на аэродроме, пообещал, что я всюду побываю.

— О наших краях ученые заговорили около 12 лет назад. В то время экспедиция пакистанских и американских археологов обнаружила осколки глиняной посуды, которой пользовались около шести тысяч лет назад. Осколки были испещрены таинственными знаками. Некоторые ученые считают эти знаки самым древним в мире алфавитом. Но утверждать этого еще нельзя.

Мне захотелось осмотреть археологические раскопки в долине реки Зхоб, и один из коллег проф. Каусара пригласил меня поехать вместе с ним.

Это приглашение пришлось как нельзя кстати. Мы договорились встретиться рано утром на автобусной станции. Автобус отправляется в шесть утра и 280 километров, по словам моего попутчика, он легко преодолеет за семь часов. У меня на этот счет было собственное мнение, ибо я хорошо знал поношенные, полуразбитые, собранные кустарным способом кузова старичков-омнибусов, которые не рассыпаются лишь благодаря милости Аллаха.

Но оказалось, что эти колымаги не так уж плохи, как кажется с первого взгляда. Когда на рассвете я, наконец, дождался заказанного такси, над долиной Кветты висел густой ледяной туман. На улицах не было «и души, рыночные лавчонки были закрыты ставнями, ветки деревьев покрывал иней. В помещении станции находился один столик, рядом с которым стоял мужчина, завернутый в лохматое покрывало. Это был кондуктор, который очень удивился, куда это саиб в такую рань торопится на автобус. Постепенно стали собираться пассажиры, которые, несмотря на стужу и сырость, в большинстве были босыми, в тонких полотняных брюках, но зато на них были надеты потрепанные свитера, и обмотаны они были шерстяными платками и шалями. Каждый тащил на себе несколько мешков или узлов, у некоторых были саженцы фруктовых деревьев, а один подросток нес на плечах ягненка. Все вопросительно посматривали на меня, так как я стоял без плаща с небольшим портфелем и фотоаппаратом на ремешке. Европейцы здесь не ездят в автобусах. Если кому-нибудь взбредет в голову куда-нибудь отправиться, то он или едет на собственной машине, или его кто-нибудь специально везет.

Я попросил у кондуктора разрешения сесть рядом с Шофером. Это честь, которую здесь окажут не всякому, но то, что я говорил на урду, сразу расположило ко мне кондуктора. И мне предоставили самое лучшее место в автобусе.

У здешних автобусов существуют два класса. Низший класс — это все сиденья вдоль автобуса, а пятишестиместная поперечная передняя лавка является высшим классом. Обычно она полностью занята, потому что проезд стоит довольно дешево. За дорогу от Кветты до Форт-Сандемана я заплатил за «первый класс» всего лишь 12 рупий[4].

Шесть часов, но автобуса не видно. Все пассажиры считают это явлением обычным и не проявляют беспокойства. Вскоре прибежал уличный продавец. Он поставил на землю тростниковую подставку в форме двух конусов, сращенных вершинами, и, положив на нее корзину, начал всем предлагать завтрак: кофты — мясной рулет, жареную цизерну, которую он насыпал в бумажный кулек, или немного рису прямо на ладони. Чем он только не торговал — сигаретами «биби», плитками шоколада, кисловатыми конфетами (он продавал их поштучно и незавернутыми), сорочками, джемперами, расческами, зажимами для галстуков. Все это было развешено на рейке, которую он носил на ремне, переброшенном через плечо.

Автобус появился с большим опозданием. Кондуктор влез на крышу автобуса и начал там укладывать жестяные чемоданы, узлы и мешки. Вся эта гора груза едва уместилась на крыше. Саженцы, ягненка и козу он поместил внутри автобуса. Когда все было готово, кондуктор кивнул водителю, тот завел мотор, и никто не успел опомниться, как он дал газ. Пассажиры, словно кто-то полоснул их очередью из автомата, бросились к автобусу, и он тронулся.

Я остался один, потому что профессор Анвар Куреши, который должен был ехать вместе со мной, не пришел, и я уже начал свыкаться с мыслью, что вообще сегодня никуда не поеду. Но примерно в половине восьмого за мечетью раздались гудки второго автобуса. Он был наряднее первого — весь белый с оранжевой каймой посередине. Из окна мне махал рукой мой попутчик.

— Я забыл вам сказать, что туда идут два автобуса и что мы поедем вторым, — сказал он, извиняясь.