Два начала

Этим местом для Августа, конечно, был дом недалеко от Леона. Маленький уютный домик где сейчас обитала его младшая сестра, а ранее жила бабушка. Столько тепла и любви бабушка вложила в этот дом и сад с пионами рядом, непременно Август всегда ощущал там радостное предчувствие, комфорт бытия и осознавал истинные мечты существования. Его бабушка при жизни как никто другой знала внука и старалась создать ему тепло, в котором он сам боялся себе признаться, именно поэтому она стала высаживать там пионы, создала маленький садик на заднем дворе с красивой беседкой посреди и беседку назвала эту в честь своего внука, его имя красовалась на маленькой табличке, украшенной парой пионов, разрисованная лично бабушкой, вверху беседки при входе в нее. В тот момент, когда Натан увидел искру в глазах друга, эта искра говорила именно об этом месте.

Глава 17

Она стояла и дышала на окно, как только оно запотевало рисовала на нем сердце. Это сердце жило не долго, лишь пару секунд пока окно снова не принимало привычную комнатную температуру, Каролина вновь дышала и обводила черты сердца, а затем вновь и вновь, так продолжалось до тех пор пока часы в гостиной ее номера не пробили три часа ночи. Тогда оторвавшись от своего занятия, она побежала к этим часам, поскальзываясь и спотыкаясь, иногда просто имитирую езду на коньках, она села рядом с часами, наблюдая за маятником. Скука и тоска. Уже как четыре дня уехал Алан и она была отдана его друзьям на присмотр, в частности сыну его друга, который преподавал ей итальянский и знакомил с местной молодежью, помогая организовать досуг. Каролину представляли просто, как племянницу хорошего друга отца. Да…знали бы они настоящую роль этой племянницы. Хоть Каролине и нравились ее новые друзья и новые знания, которые они приносили в ее жизнь, она все равно ощущала некую скованность, чувство неопределенного  забытого действия не покидало ее с момента приезда на Мальдивы. Она думала, что попав в Италию ей удастся обрести нечто похожее на душевное спокойствие или хотя бы смысл, но этого не произошло. Но со спокойствием у Каролины давно все неспокойно. Каролина просто гнала эти мысли прочь, не хотела думать, считала, что это просто от малого досуга, но занимая себя весь день разнообразными занятиями – не получала удовольствия и тем более впереди была ночь, в которую к ней не шел сон, предательски оставляя ее одну с ее же мозгом, который непременно не давал ей покоя, показывал, что что-то не так или постоянно думал, думал, думал…

Внутренний голос кричал Каролине повернись, обернись, выйди из этого состояния и посмотри не субъективно, а объективно: вглядись, прочувствуй, закрой глаза и ты поймешь чего не хватает тебе. Каролина всячески отрицала и глушила его, вызвав его на дуэль, она сказала ему: «Я ВЕРА!». И этим было сказано все. Полное отречение.

Что называем мы отречением и как понимаем его – отрекаемся ли мы на самом деле или же просто путаемся в собственных чувствах. Извечный вопрос, не дающий права встать на верный и нужный путь. Вопрос, не дающий людям свободы выбора, вместо того дающий оковы повседневности, рутины и навязанной жизни. Остановиться и выбрать нужное для себя в водовороте событий, людей, вещей – считается высшим чудом, почти сравнивающимся с утопией, чем-то невозможным и нереальным, остановиться и пойти своим путем. Остановиться и выйти из созданного пространства. Да, мир состоит из иллюзий, но и создавать дополнительные иллюзии не будет ли это смерти подобным. И свое состояние Каролина не могла объяснить ни словами, ни поступками, просто потому, что она являлась одним большим комочком противоречий. Давно забыты кисти и краски, давно заброшен мольберт и заброшен он дома в Москве, там же остались мама и папа, которые до сих пор не знали где их Каролина, там же на одной из лавочек в парке на Патриарших прудах осталась Каролина. Потому что та Каролина знала чего хочет, знала кого ждет, не знала как дальше быть и сколько еще ждать, но знала зачем ждать и знала, что ей точно не нужно. Та Каролина знала, что тяжело, но также знала, что нужно потерпеть. Нынешняя Каролина всего этого уже не знала, да и была она Верой.