Два лета одного года

– Жадные взгляды одурманенных посетителей будут пожирать меня на сцене, когда я буду отыгрывать партию вместе с роботизированным напарником. Хотя, чем это отличается от работы в филармонии или в любом другом оркестре, куда меня не возьмут без диплома сорокового года. Разве это важно? Давай лучше откроем бутылки – сменила тему Эмилия, Фрэнк с усилием вытащил крышки и разлил напиток. Девушка внимательно наблюдала, как джин лился из горла стеклянной угловатой бутылки прямо в прозрачный бокал. На языке остался слабый кисловатый привкус вместе со жгучей теплотой в горле. Удивительно, как такое может кому-то нравится такое послевкусие и заставлять обращаться к напитку снова и снова. Вскоре виски Фрэнка потяжелели, тепло расходилось по организму, на что тот приятно отзывался.

– Знаешь, когда я невольно оказалась в этом мире, то потеряла всякое желание к жизни, словно этот огонь внутри меня погас. Ведь нам отчетливо дали понять, что пути назад нет. Чем только я не пыталась забить эту пустоту, но сейчас, мне, наконец, показалось, что все это не зря. Мы повстречались с тобой той волшебной ночью, а там меня ждала только набирающая обороты мясорубка войны. Если судьба и существует, то она, наверное, на нашей стороне – размышляла осторожно Эмилия, опустошив бокал с джином до самого дна, Фрэнк не спешил доливать, чтобы случайно не разрушить атмосферу этого доверительного разговора.

– На нашей. Какой был шанс того, что мы бы когда-нибудь встретились в некрополе? Отвечу. Бесконечно мал. Но это случилось, и мы здесь. А тогда в метро я даже не придал этому значение, а потом каждую секунду об этом жалел. Честно, все это на меня не похоже: я слишком долго был одинок. Мне уже порядком за сорок лет, и я видел жизнь до разлома – откровенно вымолвил Фрэнк, не сводя взгляд с выразительной черной точки на тонкой шее Эмилии, которую он не заметил раньше при мраке ночи.

– Неприлично спрашивать возраст у дамы, поэтому я отвечу сама. Мне двадцать два, училась в консерватории на выпускном курсе. Грезила стать знаменитой, играть в лучших оркестрах, хотя у меня в семье никто и не связан с музыкой. Мало чего помню из прошлой жизни, только мелкие отрывки памяти. Листопад осенний, когда мне было двенадцать. Теплый чай в саду у гимназии, новый велосипед, собачка колли – говорила девушка, ее взгляд смотрел, словно сквозь время.

– Прошли годы, которые уже ничего не значат. Сложно поверить, что время рассыпалось. Теперь где-то оно может идти и в обратную сторону со всеми выходящими парадоксами, но никто не в силах это контролировать. Когда-то я был преподавателем физики, а теперь в другой стране, под другим именем – размышлял Фрэнк, закончив со своей ароматной пастой, и испил джин, бутылка которого стоила, как месячное пособие для инвалида беженца серии «С» паспорта. На белоснежной скатерти стояли гордо две бутылки.

– Все, как у Ремарка – заметил с усмешкой Фрэнк.

– У тебя кто-то был в прошлой жизни? – осмелилась Эмилия, посмотрев изумрудом глаз прямо на Фрэнка.

– У меня было все. Любящая жена по имени Эмилия, дочь, большой дом, престижная работа. Потом все это забрал разлом, выжил только я. Долго мотался по пересылочным лагерям для беженцев, пока при помощи связей своего старого друга осел здесь. Я прожил все эти годы, словно за один день, пока не встретил тебя – признался честно Фрэнк, утонув в бездонных глазах спутницы.