Два Генриха

– Что же ответила тебе голова? – снова спросил король.

– Что она окажется в желудке. Ее съест собственное тело. Боюсь, однако, его вырвет при этом: во рту у этой дыни отхожее место для всех окрестных кошек и собак.

И тут зароптали епископы и кардиналы:

– Не пора ли прекратить издевательства над римским первосвященником, да еще и во дворце, у трона святого Петра? Стыдись, король, ты превратил его в посмешище! Грех кругом, не отмолить…

– Чем думал этот щенок, устраиваясь на столь божественном месте? – крикнул им Генрих. – Почему бы вам не спросить у него, что лучше: посмешище или голые задницы пьяных девиц? А на большее, сдается мне, он не потянет.

Агнес встряхнула папу, точно пучок с петрушкой. Бенедикт жалобно заблеял, как ягненок.

– Что притих, Святейший? Думаешь, я буду держать тебя до вечера? Сейчас же отрекайся от своих слов, не то я разорву тебя пополам, клянусь кулаком деда Можера! Я считаю до трех: раз!

– Помогите… – простонал Бенедикт, все больше темнея лицом. Попробовал было трепыхнуться, да уже сил не осталось. Только и мог, что глядеть в страхе снизу вверх на своего мучителя.

– Два!

Пальцы рук зашевелились, суставы побелели. Еще миг – и она сделает то, что задумала! Генрих нахмурился. Пора положить конец интермедии: норманны – народ неуправляемый.

– Агнес!

Она повернулась. Король сделал жест рукой, выставив поднятый вверх большой палец.

– Оставь его. Щенка скоро ожидает суд.

– А моя мать? Этот выродок собрался отлучить ее от церкви!

– Каюсь… Прощения прошу… – послышалось снизу, из-под ног дочери аббатисы. – Бес попутал. Беру свои слова обратно.

– Все слышали? – окинула Агнес грозным взглядом епископов и, даже не потрудившись перевернуть папу Бенедикта, так и швырнула его обратно в кресло, будто котомку с тряпьем. Потом отряхнула руки: – Скажи спасибо королю, не то твои две половины перегрызлись бы в борьбе за трон.

Папа не мог ей ответить: извиваясь змеей, он сползал с кресла, чтобы побитой собакой вновь забраться в него, но уже как положено, головой кверху. Без тиары, правда. Где же она? Ах, под сапогом у рыцаря. Вот незадача. Ну, да бог с ней.

Агнес тем временем склонилась над Бенедиктом и прошипела, едва не касаясь губами его носа:

– Еще раз скажешь дурное слово о моей матери, и тебя уже не спасет ни один король. Норманны не бросают слов на ветер, запомни это, вертлявый прихвостень сатаны!

Трясущимися губами юный понтифик пролепетал что-то в свое оправдание, потом забормотал молитвы.

– Довольно шлепать губами, пакостник! Можешь попрощаться с троном, ты больше не папа, клянусь гнилыми зубами Арахны!

Внезапно взгляд папы загорелся: какая-то спасительная мысль пришла ему в голову. Он повернулся к Генриху:

– Вспомни, король, ведь я помог тебе когда-то, санкционировав твой брак. А ведь он не соответствовал установленным церковным канонам. Что же, такова твоя благодарность мне?

Генрих сдвинул брови, потемнел лицом.

– Я пришел сюда не по своей воле, Теофилакт, – жестко сказал он, холодно глядя на папу. – Народ Италии привел германского монарха на свою землю, дабы он защитил его и восстановил справедливость. Я помню, что сделал ты для нашего брака, но чаша весов народного гнева перевесила, запретив мне вести с тобой торг. Клюнийская реформа требует порядка и чистоты в церковных рядах, так хочет Бог, а он любит свои создания, и я не вправе прекословить воле небес. Глас Господа указал мне путь, идти другим путем – значит, ослушаться веления Бога. Ты, как никто другой, должен это понимать. Свое прошлое благодеяние ты сам же и зачеркнул, забыв, кто ты и для чего посажен на трон апостола Петра.

Бенедикт поник головой. У этого короля душа из камня, его не купить на такой размен.

– А теперь в церковь Святого Иоанна! – воскликнул Генрих. – Там обосновался другой папа, такой же негодяй, как и этот. Ноэль, если тебе не удастся повесить следующего узурпатора на воротах портала церкви, разрешаю тебе бросить его в толпу. И это будет праведный суд над еще одним мерзавцем, оскверняющим своим задом святое место. Что касается этого, – он кивнул на бледного, сжавшегося в комок потомка графа Альберика, – то его участь, как и остальных, решит собор в Сутри. Твое счастье, Теофилакт, если останешься в живых. А вместо тебя и твоих приятелей на трон сядет новый папа, тот, которого я туда посажу. Вот этот сакс! Он и отпустит грехи всем, кому положено.

И Генрих вывел вперед Суитгера Бамбергского. Епископы со страхом, поджав губы, уставились на новоявленного наместника Господа на земле, ставленника германского короля. Новая метла… Как еще пометет? Не вымела бы. И перевели взгляды на Генриха, не сомневаясь уже, что перед ними без пяти минут император.

Поглядев с неприязнью на преемника, Бенедикт негромко произнес, покосившись на свое окружение, словно ища у него поддержки:

– Что еще скажет синод. Как посмотрит на иностранца народ Рима…