Два Генриха

И Агнес резко дернула повод вправо, в сторону портала дворца. Монах успел увернуться, но споткнулся и упал, а Агнес, вонзив шпоры в бока лошади, бросилась к дворцу, крикнув напоследок:

– Подонок! Шкуру с него спущу!

Следом за сестрой поскакал Ноэль. Генрих поглядел на них, покачав головой, потом кивнул своим солдатам. Те немедленно тронули коней. Король направился за ними.

Агнес тем временем, погоняя лошадь и рыча, точно пес, готовый тотчас пустить в ход смертоносные клыки, одним махом взлетела по ступеням к порталу. У дверей стояли два воина с алебардами. Увидев всадницу, немедля скрестили древки, но она, соскочив с коня, взяла обоих за шиворот и отшвырнула в стороны, словно котят. Те, выронив оружие, покатились вниз, считая ступеньки.

– Ублюдок! Ты за все мне ответишь! – гремела Агнес, распахивая двери дворца и врываясь вовнутрь.

Присутствующие недоуменно воззрились на нее, пятясь, шарахаясь в стороны, крестясь. Она окинула их мимолетным взглядом: клирики, епископы, светские люди, их пажи. Ближе всех оказался какой-то аббат. Агнес схватила его за руку повыше локтя:

– Веди к папе!

Аббат вскричал и побледнел. Попытался вырваться, да не тут-то было. От боли глаза полезли из орбит. Поглядев на него, Агнес отпустила руку:

– Ну! Живей, святоша!

Аббат сжался, присел, руки потянулись к ушам: точно в набат ударили у него над головой. Рыцарь, подождав, потянул из ножен меч. Аббат наспех перекрестился и торопливо засеменил по коридору, без конца оборачиваясь, кидая испуганные взгляды то на грозного рыцаря, то на его меч. Им пытались преградить путь, но прямо перед лицами устрашающе сверкнуло широкое лезвие меча.

– Прочь с дороги! – крикнул другой рыцарь, догнавший Агнес. – Норманны не любят шутить, клянусь мечом нашего славного предка!

Какой-то солдат все же замахнулся алебардой; Ноэль тотчас рассек его надвое, словно перед ним положили на стол спелую тыкву.

Это было неслыханно! В папском дворце запрещалось обнажать оружие, тем более, предавать смерти. Но ничто не могло остановить потомков герцога Ричарда, и никто уже не решался им препятствовать. Оба меча сеяли смерть, а она не любит рассуждать, собирая свой страшный урожай.

Но вот еще двери, ведут в какой-то зал. Заперты. Перед ними стража. Копья наперевес, острия нацелены прямо в грудь огромному рыцарю, который остановился перед ними в недоумении. Но оно длилось недолго. Подняв визжащего аббата, Агнес швырнула его прямо на эти копья, потом схватила обоих стражников, стукнула их лбами и отбросила в стороны. Один уже не поднялся; второй вскочил и схватился за алебарду, но Ноэль пронзил его мечом насквозь.

Агнес раскрыла двери. Огромный зал, и в глубине его, на возвышении – трон с золотым крестом; на троне человек сидит недвижно, напрягшись, вцепившись пальцами рук в подлокотники. На голове человека – тиара, сам облачен в роскошное золоченое одеяние с разноцветными каменьями на оплечьях, груди, оборках рукавов и подола. Слева и справа – епископы и кардиналы в туницеллах[49], фелонях[50], митрах и шапочках. У каждого в руке – жезл с верхним концом из слоновой кости в виде змеи. Глаза у епископов широко раскрыты, на лицах недоумение, неподдельный страх.

Агнес быстро подошла к возвышению, побагровев, сжимая кулаки, шагнула через ступеньки и вперила немигающий взгляд в юнца, заерзавшего в кресле:

– Это ты – папа?

– Я… – пролепетал Бенедикт. И уже окрепшим голосом властно вопросил: – Кто ты такой, рыцарь? Что тебе здесь надо? Как ты сюда попал?..

– Так это ты вздумал отлучить от церкви настоятельницу регенсбургского монастыря? – грозно сдвинула брови Агнес.

– Как смеешь ты так вести себя у престола святого Петра? – повысил голос папа. – Кто надоумил тебя задавать мне вопросы? Не боишься кары Божьей?

– Отвечай, червь, когда я спрашиваю! – крикнула дочь аббатисы. – Так ли это? Правду мне сказали?

Бенедикт помедлил с ответом. Оглянулся по сторонам, увидел епископов, начавших подавать возмущенные голоса, и, осмелев, ответил:

– Именно! Она вела богопротивные речи, сомневаясь в божественности Пречистой девы. Я намереваюсь выдворить ее из стен монастыря и отлучить…

Агнес сделала еще шаг, потом еще и нависла всем своим громадным телом над тщедушным племянником Бенедикта VIII, снова в испуге взирающим на нее со своего места.

– Свинья! Что ты сказал в адрес аббатисы? И ты осмелился произнести такое о моей матери?!

Она протянула руку, повалила Бенедикта набок, другой рукой взяла его за ногу у лодыжки и, словно котенка, подняла в воздух.

Папа замахал руками и отчаянно завизжал, взывая о помощи. Лицо его быстро наливалось кровью и цветом скоро стало схожим с его пурпурно-фиолетовыми башмаками.

– Знаешь, что я сделаю с тобой за такие слова, недоносок? – бросила Агнес в лицо папе. – Не догадываешься? Душу из тебя вытрясу! А чтобы ей удобно было покинуть твое поганое тело, я разорву тебя пополам, как лягушонка, если ты не возьмешь своих слов обратно. Вот так я это сделаю, смотри!

И, ухватив папу за другую ногу, Агнес повела руками в стороны.