Два Генриха

– Отсюда вывод, святой отец, – продолжала Агнес, не обращая внимания на беснования священника, – ты не духовное лицо и не имеешь права подвергать человека испытанию огнем. Кто из вас, – обратилась она к стоящим тут же лицам нижнего духовного сана, – осмелится взять это железо и явить людям чудо? Ты, монах. Если обвиняемый виновен, возьми в руки этот брусок.

Монах попятился, замахав руками.

– Ты, клирик.

Тот вобрал голову в плечи, отступил на шаг-другой и замотал головой.

– Ты, причетник.

Служитель, обуян страхом, юркнул за спину монаха, не подавая оттуда признаков жизни.

– Боитесь, Бог не поможет вам? Или считаете обвиняемого святым, коли он может сотворить чудо, либо остудив железо, либо излечив свою руку за три дня? Если так, то кто дал Церкви право судить святого?

– А ты сама, женщина? – неожиданно подал голос священник, желая поднять пошатнувшийся престиж. – Кто ты такая? Имеешь ли право подвергать сомнению законы Церкви, нападая на ее слуг? Коли ты не дьявол, я наложу на тебя проклятие от имени Бога, которого ты оскорбляешь своими речами!

– Кто я, спрашиваешь ты, святоша? – сверкнула глазами Агнес. – Ты желаешь это знать? Что ж, будь по-твоему. Но не пожалей потом и не ищи оправданий, взывая к моему милосердию. – Она обернулась, поискала кого-то глазами. Найдя, крикнула: – Господин дворецкий, подойдите сюда.

Дворецкий тотчас торопливо спустился вниз, скосил взгляд на представителей духовенства и, любезно улыбнувшись Агнес, склонился перед ней.

– Объясните этим людям, кто я такая и какое имею право вмешиваться в дела Церкви. Да только не во всеуслышание, ибо имя мое и миссия должны держаться в секрете. Вина в том, что я невольно раскрываю его, ляжет на голову попа и его слуг.

И она бросила в огонь щипцы вместе с металлом.

Г-н Жером подошел к священнику и что-то быстро зашептал ему на ухо. По мере того как он говорил, глаза святого отца все больше увеличивались в размерах, а руки затряслись. Он выронил распятие, и оно упало на землю. Едва дослушав последнюю фразу, он бросился на колени перед Агнес и припал губами к ее руке, держа ее благоговейно, не отпуская, не смея поднять глаз и умоляя простить его. Увидев такую удивительную метаморфозу, трое его приятелей, обгоняя друг друга, устремились к другой руке Агнес. Им не надо было ничего объяснять. Священник мог так низко пасть только перед самим понтификом. Значит, женщина, что перед ними – равная ему, во всяком случае, обладает неограниченной властью, исходящей от святого престола. Одно ее слово – и в лучшем случае любого ждет проклятие; в худшем – слетит с плеч голова. О ужас, как они себя вели в ее присутствии! Что болтал этот олух, под чьим они началом! Святые небеса, не избежать кары! Только бы простила им всем! Молчать, не перечить ей ни в чем, если надо, ползать в пыли у ног посланницы самого папы! И, видя, как она убрала руку, но так же не смея поднять на нее глаз, троица застыла, стоя на коленях и потупив взоры.

Агнес расправила плечи, высоко подняла голову, оглянулась на трибуны и чуть не ахнула от неожиданности: места опустели; люди стояли перед ней на коленях, склонив головы до земли.

Невозмутимыми оставались лишь трое. Ноэль, преисполненный восторга и обожания, любовался сестрой. Адвиса, приветливо улыбаясь, незаметно помахала ручкой возмутительнице спокойствия. Арни, беззаботно разглядывая плывущие в небе караваны облаков, почесывал затылок и ковырял в носу, словно все происходящее его ни в малейшей степени не касалось.

Казалось бы, на этом все должно закончиться: каждый получил свое, согласно все тому же суду Божьему. Однако Агнес не торопилась покидать поле битвы, из которой вышла победительницей, повергнув своих врагов. Она пожелала до конца испить хмельную чашу триумфатора, громко обращаясь то к духовенству, то к народу:

– Решать споры следует не огнем и железом, а с помощью свидетелей и доказательств. Евангелие учит любить врагов, а не убивать их. Помните, люди, что не всегда одерживает верх невинная сторона. Но это не значит, что Бог не может спасти невинных, ибо промысел его неведом смертным. Поэтому ни один христианин не должен верить, что Богу угодно открывать людям свои тайны через кипящую воду или раскаленное железо. Нигде в Библии не дозволено прибегать к таким методам, поэтому кто так поступает, тот следует закону греха и смерти, вопреки закону духа и жизни. Так учит Агобард, епископ Лионский[68], и мнение его подтверждено всеми преемниками апостола Петра, возглавляющими римскую кафедру. Может, кто-то из присутствующих сомневается в моих словах? Коли так, мне нетрудно послать гонца в Рим с вестью о семенах ереси, готовых дать ростки в замке де Невер. Осталось узнать имена тех, кто желает быть отлучен папой от Церкви за свои действия, противные высказываниям верховных епископов. Я жду!

Могильное молчание было ей ответом. Бледные, искаженные страхом лица взирали на нее с трибун, озноб бил квартет священнослужителей, державших молитвенно руки у груди; даже палач – и тот пал на колени, уронив голову на грудь.