Два друга

Поняв, что применение яда в отдельных кусках мяса не даст желанного результата, окладчик начинил ядом всю приваду. Но каково же было его удивление, когда туша животного оказалась нетронутой волками. Так же получалось и с капканами. Прежде чем поставить их, окладчик тщательно промывал все части капканов специальным раствором. Старые звероловы, рекомендуя такой раствор, заверяли, что он отбивает запах железа и волки не обнаружат этих ловушек. Но вожак научил всю стаю распознавать капканы, и волки удачно их обходили.

Борьба с волками приняла характер соревнования. Окладчик, уничтоживший за свою жизнь десятки хищников, не хотел сдаваться. Он решил разделаться с Хромым и его бандой. Организацию облавы окладчик провел тщательно и, казалось, что волкам не сдобровать, когда они оказались замкнутыми в флажки. Но и тут Хромой вышел победителем. Он еще помнил свой побег под флажками и сейчас не боялся красного забора, начиненного посторонними отпугивающими запахами. Поднятый голосами загонщиков Хромой вскоре выбрал удобное место и незаметно прошел под туго натянутый шнур, а его тропой ушли и остальные хищники.

Одним словом, волк морочил окладчика как хотел, и, не добившись успеха, последний уехал ни с чем.

Проделки Хромого не обескуражили нас. Ведь в ту пору в нашем крае было около пятисот волков, и среди этой массы встречалось не мало хитрых и коварных хищников, поэтому борьба с ними велась разными способами. И на таких, как Хромой, удачными являлись охоты с применением стаи гончих собак.

Такую стаю мы сформировали из русско-пегих гончих. Это были рослые и поразительно сильные собаки с волчьим поставом. К крупному зверю они были невероятно злобны и вязки. Сильные голоса, у большинства собак были фигуральными, а некоторые с заливом. Бывало, помкнет зверя какая-либо одна собака, даст голос, и кажется, что лает не одна, а две, а то и три собаки.

Съезжена стая была безукоризненно, а притравку собак мы делали по подсадному волку и прибылым выводкам.

Из десяти собак стаи особенно отличались выжловка Пурга и выжлец Орел. Они являлись потомками английских фоксгаундов. Пурга своей сложкой и злобностью не уступала выжлецам и вскоре стаей правила она. В отсутствии Пурги стаю вел Орел, и в критические моменты не раз выручал собак от гибели. Как-то на привале доезжачий рассказал мне про одну схватку с матерым волком.

— Было это где-то в заливной даче, недалеко от Волчьего горла, — говорил рассказчик. — Три собаки откололись от стаи, взяли зрячего и азартно его держали, а потом остановили и окружили. Но хищник не сдавался. Он зло рычал, скалил зубы, гончие тоже неистово орали, но напасть на волка трусили. И вдруг появился Орел. Он сходу бросился на зверя, сбил его с ног и тут же железные челюсти волкогона сомкнулись на горле хищника. Покончив зверя, Орел отошел в сторону и угрюмо смотрел на собратьев, трепавших мертвого хищника. И, казалось, продолжал доезжий, что выжлец упрекал их за то, что не поступили с волком так, как поступил он.

Поскольку все средства в борьбе с Хромым и его бандой были использованы, а опустошения в стадах в следующую весну и лето достигли колоссальных размеров, мы решились провести охоту с применением волкогонов.

На этот раз взяли с собой семь собак, в том числе Пургу и Орла. Их мы обычно не разъединяли. Они ведь были друзьями детства, вместе росли и мужали. Если случалось кого-либо из них оставляли, дома, то он грустил об уехавшем друге, и, наоборот, уехавший на охоту тосковал об оставшемся.

Помню, был август, предосенняя пора. Природа поражала своей пышностью. Вблизи, где обитала стая Хромого и где с давних пор было логово волков, мы табором остановились на берегу Обноры. Здесь один берег реки пролегал вблизи смешанного леса, а второй проходил широкой долиной. Отсюда было видно, как в синеющей дали стояли суровые старые леса. По берегам реки цвела желтоватыми кистями таволга. Ее запах напоминает запах мимозы. Здесь же были неизвестные мне цветы с широкими, как лезвие шпаги, листами, с сильным и пряным запахом. Стрелолист уже дал плоды (зеленые шарики, похожие на сосновые шишки, только с мягкими иглами). Тут же виднелся водокрас, белые его цветы с красной сердцевиной были удивительно нежными. Отдельными рощами над водой возвышалась водная гречиха с мелкими розовыми листочками. А по сонной, неподвижной воде реки были небрежно разбросаны белые лилии. На берегу, где я стоял, со всех сторон меня окружали цветы сусака. Они напоминали мне игрушечные зонтики, вывернутые наизнанку. У самой воды из густой травы стыдливо смотрели невинные, как у детей, голубые глаза незабудок. По сухой береговой кромке буйно рос дикий клевер вперемешку с мышиным горохом. А по соседству с лесом раскинулись кусты шиповника и боярышника. От нагретого за день воздуха и приближавшейся вечерней прохлады, эта масса разноцветья издавала душные, переплетающиеся запахи. Их аромат вызывал головокружение.

В расположении нашего привала всю ночь горел костер. Его пламя то замирало, то ярко полыхало, посылая ввысь миллионы искр. Иногда с неба падали звезды.