Душа Пандоры

– Можно, конечно, выразиться и так. Но я скажу прямо: она лгунья и убийца. Сколько жизней она сгубила, не счесть. Как кошка влюбленная в Ясона, Медея помогла ему похитить Золотое руно и сбежала из Колхиды вместе со своим маленьким братом Апсиртом. Когда ее отец Ээт помчался за ней, она убила Апсирта и бросила в воду части его тела, чтобы заставить Ээта прекратить погоню. На этом Медея, конечно, не остановилась. Она вообще не умеет и не желает останавливаться на полпути. В Иолке, захваченном Пелием, племянница устроила для его дочерей грандиозную мистификацию, заставив их поверить, что овладела ритуалом бессмертия. На их глазах Медея разрубила барана на куски и бросила его в кипяток, а вынула из котла живого и невредимого ягненка. Дочери Пелия, желая вернуть молодость отцу, повторили ее ритуал, но, разумеется, успеха не достигли.

Деми, побледнев, покачала головой.

– Зачем ей понадобился пифос?

– Узнаем, когда я ее найду, – с твердой решимостью сказала Ариадна.

Меж пальцев ее серебрились колдовские нити.

– Пошлите ко мне гонца, когда найдете Медею. – Не просьба, приказ. – Хочу знать, что она задумала.

Деми кивнула, скрывая огорчение. Она многое бы отдала, чтобы наблюдать за колдовством, которое Цирцея творит своими руками, но ей придется вернуться в Акрополь вместе с Никиасом и Ариадной. Да и к тому же, лишенная колдовских способностей, Цирцее она не интересна.

– Вы можете исправить совершенный мной и Медеей ритуал? – осмелев, спросила Деми. – Сделать так, чтобы память о минувшем дне оставалась при мне?

Цирцея коснулась тонкими пальцами ее висков, а показалось, тронула душу. Заглянула внутрь, исследуя, изучая.

– Печать забвения мне не снять. Не моей, сплетенной с божественной, магией.

А значит, после перерождения Деми не вспомнить свою прошлую жизнь. Не вспомнить, кем она была когда-то.

– Те трещины, что разбежались от нее в разные стороны, что затронули твою память, исцелить мне под силу. Я подготовлю все необходимое для ритуала, но на это уйдет время. Если не передумаешь, возвращайся.

– Если не передумаю?

Цирцея помолчала. Стояла, опираясь о стол с искусной резьбой, воплощая грацию даже в этой бесхитростной позе. Лицо колдуньи оставалось спокойным, почти безучастным, пока она говорила:

– Я даю тебе шанс взвесить все и понять, действительно ли тебе это нужно.

Ариадны с Никиасом больше не было в покоях Цирцеи – они, наверное, уже поднимались на борт корабля. А потому Деми могла спросить прямо:

– Вы не верите, что я смогу исправить содеянное? Что я отыщу пифос?

– Люди, – улыбаясь почти ласково, протянула колдунья. – Вы считаете неоспоримым благом безграничную веру в лучшее будущее. Я же считаю правильным не отвергать ни один из возможных исходов. Мойры плетут свои нити, и неизвестно, какие из них сложат твою судьбу. Какие будут вплетены в полотно, а какие – безжалостно оборваны. Ты должна быть ко всему готова. Именно это умение отличает победителя и просто неглупого человека. Человека, которого никому и ничему не сломить.

Цирцея предлагала Деми оставить лазейку: если пифос не будет найден, если они проиграют, если Зевс потерпит поражение по ее вине, она сможет забыть обо всем. Вернуться в Изначальный мир и жить как прежде, не обвиняя, не кляня себя. Не помня былые ошибки.

Права ли колдунья, оставляя шанс на плачевный исход?

Часть Деми, та, что была очарована силой духа и воли Цирцеи или же просто труслива, признавала ее правоту, приветствовала ее холодную практичность. Другая – упрямая, порывистая, несговорчивая – требовала, что бы ни случилось, починить сломанный механизм, который представляла собой ее память. Деми не знала, не помнила, какая из соперничающих друг с другом сторон души была с ней постоянно, а какая заявила о себе лишь сейчас. Но прислушалась к той, что убежденно говорила:

– Я вернусь.

На обратном пути на корабле, который все это время поджидал их на берегу омывающего Ээю моря, Ариадна без конца плела и расплетала нити. Деми до рези в глазах вглядывалась в сверкающий узор, но ничего, конечно, не понимала.

– Ты видишь что-то? – осторожно спросила она.

– Не вижу, скорее чувствую. Своими нитями, невидимыми для остальных, я опутала все места, куда моя нога хоть раз ступала. Оплела ими едва ли не всю Алую Элладу.

«Как Арахна», – мысленно улыбнулась Деми. Однако паутина Ариадны источала свет и когда-то отыскала ее даже в мире Изначальном. Арахне такое колдовство не по плечу.

– Если я трону нити – почувствую, как земля отзовется или откликнется нужный мне человек. Зная меня, и он почувствует мое касание.

Вспышкой мелькнуло воспоминание: прекрасные как статуи девушки и юноши, причудливые звери, Ариадна с натянутыми между пальцев нитями, а затем – появившийся в доме Пигмалиона Харон.

– Но разве ты оплетала своими нитями Медею?

– Нет. Конечно, нет. Встречать ее мне не доводилось. – Потемневший взгляд Ариадны договорил за нее: и не хотелось бы. – Однако человек, которого я ищу, ходит по опутанной моими нитями земле и невольно, даже не ведая о том, их задевает. Так я его и нахожу.

Впечатленная, Деми оставила Ариадну.