Душа на осколки

Не чувствуя сопротивления, девушка дернула Крона за руку, впечатывая спиной в то самое дерево, кору которого когда-то сама так явно ощущала кожей.

— Альма, ты… — он хотел сказать что-то предостерегающее, разумное, рациональное, но Альме на подобное было наплевать.

Облокотившись руками о древесину по сторонам от лица парня, она впилась в полуоткрытые губы поцелуем. Чувствовала, что он растерялся, не привык к такому ее пылу, но и на это было наплевать. Не заботясь о том, как это может восприняться, провела языком по его губам, а потом встретила уже его ответ.

Он достаточно быстро пришел в себя. Видимо, на радостях. Ведь раньше особой страстью она не отличалась, а тут…

Сначала Альму накрыло эйфорией. Ей показалось, что все так же… Что ей так же приятно, так же сердце бьется, так же тело само жмется к нему, так же ноги подкашиваются. В какой-то момент ее приподняли над землей, развернули, прижимая к дубу.

И в груди это отозвалось одобрительным триумфом. Да. Именно так. Так она и хотела. Чтоб ее любили, как тогда. Только не останавливаясь, не сомневаясь и не отталкивая.

Хорошо, что Крон молчал, не задавая больше глупых вопросов. Ему вечно нужно было знать, хорошо ли ей, не слишком ли он настойчив, нравится ли ей так, а вот так… Ей нравилось, когда не спрашивают, а просто делают.

Запустив пальцы в густые волосы парня, девушка попыталась заставить себя представить, что они немного длиннее, жестче и темнее. Нет, не потому, что так она почти может представить на месте Крона другого мужчину, просто потому, что такие ей нравятся больше.

— Девочка моя, — не ощущая сопротивления, Крон проник под ткань блузы, теперь касаясь уже скрытой одеждой кожи. И эти прикосновения Альма попыталась в голове воспринять немного не так. Еще более жадно, но в то же время нежнее. Больше гладящие, а не сжимающие. И пальцы должны быть длинней. А еще голос… Голос ниже и шепот ближе к уху. Звучит будто под кожей. И слова не те. Не девочка, душа…

— Ты точно?.. — Крон на секунду отстранился, заглядывая в затуманенные зеленые глаза. — Я так долго ждал, и так хочу тебя, но если…

— Господи, — меньше всего ей сейчас нужны были разговоры. Игнорируя вопрос, Альма снова притянула его к себе, доказывая, что хочет. Неважно зачем это ей на самом деле, важно, чтоб он не останавливался.

Он не подвел. Больше глупых попыток отказаться от предложенного не предпринимал.

Впивался в губы до боли, пытался справиться с блузкой, то и дело дергая слишком резко, так, что лесную тишину оглушал звук рвущейся материи. Целовал, прижимал, ласкал, шептал, снова целовал, ласкал, шептал, целовал, ласкал… Не так.

— Стой, — Альма вклинила руку между их лицами, а потом надавила на губы парня, заставляя отодвинуться.

Дура. Она чувствовала себя полной дурой потому, что не получилось. Сначала не получилось захотеть его. А потом даже представлять на его месте другого уже не получилось. Слишком неправильные пальцы, слишком мягкие губы, слишком короткие волосы, слишком суетные движения, слишком не тот.

— Что? — он попытался снова прильнуть к губам девушки, но Альма отвернулась, подставляя поцелую щеку. Крон не отказался и от этого. Оставил влажный след на скуле, спустился ниже, коснулся шеи. Сначала нежно, а потом болезненно.

— Нет! — Альма с силой оттолкнула от себя слишком пылкого Крона. Теперь уже откровенно злясь. Ненавидела, когда он оставляет на теле свои метки. А он это любил. И сейчас опять…

— Что? — растерянный молодой человек отступил, смотря на нее и совсем не понимая, что происходит.

— Ничего, — а она почему-то жутко злилась. На него за то, что не смог оправдать надежд, на себя, за то, что на что-то надеялась, на Ринара за то, что из-за него приходится надеяться.

Отойдя на несколько шагов, Альма попыталась оправить наряд. Благо, разорвать его в клочья Крон не успел, но нескольких пуговиц блузка лишилась, а юбка безнадежно изгваздана в смоле и грязи.

Почему-то стало обидно. Наверное, из-за юбки. Ведь больше не из-за чего. На глазах выступили слезы. Девушка попыталась их незаметно смахнуть.

— Прости меня, — незаметно не получилось, Крон увидел, подошел, взял ее лицо в свои ладони, не дал вырваться.

— Дело не в тебе, пусти, — прежде, чем он успел снять слезы с ресниц губами, Альма стерла их рукой. — Дело во мне. Я не хочу.

Со второго раза вырваться она смогла. Снова отошла, теперь уже отвернувшись от молодого человека.

С ним она поступала ужасно. Нельзя использовать людей как орудие мести или попытки забыться. Нельзя. А она делала именно так.

— Я понимаю, я не должен был спешить, прости…

А его готовность все прощать, везде видеть свою вину и оправдывать ее глупость доводили до крайности.

— Ненавижу, — смахнув очередную злую слезу, Альма развернулась.

— Что?

— Ненавижу себя, Крон.

— Ты что? — он посмотрел на нее с опаской.

— Это ты прости меня за сегодня… Я… Я просто не знаю, чего хочу. Совсем не знаю, — не чувствуя в себе сил, Альма подошла к ближайшему стволу, прислоняясь к нему лбом. Пахло хвоей. Господи, как же знакомо пахло хвоей.