Дурные

Лес отдалился, открыв место полю. Пустое и покинутое, оно лежало под разодранным небом, и кто-то бродил тяжело по нему, большой и тёмный, как ночь, неясный, сколько не вглядывайся в него, сколько не ищи сквозь темень…

— Не засматривайся лучше, — Агнешка не повернула головы. — Там никого нет.

— Думаешь?

Агнешка покопалась в сумке на поясе, перебирая там что-то. Извлекла наружу маленькую шоколадку.

— О, что есть. Хочешь пополам?

В отблеске фонаря на обёртке виднелись танцовщица в красном и скелет рядом. Шоколадка оказалась как бывают шоколадки. Пористая. Сладкая. В общем, довольно вкусная. Среди тающего фонарного света, сквозь ночной холодный воздух вкусность была странной. Странно было, что здесь вообще бывает ещё вкусно, и вкус не радовал, только колол грустью на секунду, а потом забывался.

Они прошли. Тот, на полях, остался бродить позади, ворочать, ворочаться, глотать запоздалые звёзды, которых уже не было, он ворчал от глухого угрюмого голода и всё ходил взад-вперёд. Снова встал гребнем лес.

Агнешка прижала рукою живот, чтоб не урчал — наверно, половины маленькой шоколадки ему не очень хватило.

— Надо было поесть там, — пробормотала она.

— А?

Агнешка не ответила. Аккуратно сложила обёртку и спрятала обратно в сумку. Порылась ещё в ней.

— Вот это странно… — сказала она.

— Что?

— Я в том сне кое для чего отдала автомобильную шпильку, и кажется, её здесь нет.

— Мне показалось, ты монету им кинула, — сказала Алиса. — Ну, из тех, больших, что в фургоне… — она прервалась вдруг, будто с размаху налетела на что-то, и замолкла.

— А, нет, — мотнула головой Агнешка. — Я не брала те монеты. Это шпилька для колеса была, я её у автосервиса с луной…

Она тоже замолчала и в удивлении — даже перестала идти на секунду — уставилась на Алису. Почти сразу отвернулась.

— Хотя нет, — возразила она сама себе. — Шпильку я бросила Лане, чтоб она не стояла у машины.

Много минут шли совсем молча. Так было проще. Всё, что в ящике молчания, лежит там хоть вечно, и не обязательно открывать его.

Следующий фонарь вспыхнул над ними. Алиса снова оттянула лямку у шеи, тщетно пытаясь сдвинуть сумку немного поудобнее.

— Перевесь на другое плечо, — Агнешка чуть покосилась в её сторону.

— Да нет, нормально, — Алиса помолчала ещё. Спросила. — Агнешка?

— Мм?

— А ты правда считаешь, что я хорошенькая?

— Хах, — тихо выдохнула та, дёрнув губы в кривой усмешке. — Пить надо меньше.

Она перехватила на секунду взгляд Алисы.

— В смысле мне. Я помню, что ты не пила.

— Нет, я просто…

— Да, — Агнешка отвернулась. — Забей.

Можно даже было почти не идти — асфальт сам двигался навстречу, а зубья леса маячили сбоку, стоило только перебирать ногами или делать вид, что перебираешь. Наверно, вся картинка тоже делала вид, вся действительность казалась, была ненастоящей, только изображала, как изображают невесомость в миг перед падением. Наверно, действительности не было. Действительность разорвалась и разбилась когда-то давно, как небо, которого не стало сверху, только мозг не понял, как могло так случиться и остаться вот так, дальше, быть, вот и придумал себе подмену, подлог — эту дорогу, пятна фонарей, жёлтую линию и лес за ней, — а для надёжности забыл, как придумал.

По дороге прошагала колонна. Агнешка и Алиса сдвинулись к обочине, чтобы дать им пройти. Это были те, без лиц, в бордовых и красных соцветиях под шапками и капюшонами, в провалах и отростках, с крепкими крючками рук. За некоторыми под ногами волоклись размотавшиеся ленты — будто кто-то хотел, может, заполнить длинные списки, но, глянув, бросил, и теперь они просто тащились по земле, и иногда позади кто-то запинался о них, но никогда не падал окончательно и никто не обращал внимания. Они шли неровными рядами, сгорбленно пошатываясь, и всё не кончались, всё шли и шли по дороге.

Алиса, широко распахнув глаза, упёрлась в бредущих взглядом, словно против воли, словно она меньше всего хотела смотреть на них, но не смотреть не могла. Она отвернулась к лесу в другой стороне и шла так какое-то время, пока голова её вновь не обернулась к колонне.

— Но… Почему так… — она тихо всхлипнула в темноту. — Они же просто идут и идут. Как будто всё время так и будут идти теперь, не останавливаться, ни на что не глядеть даже и не говорить ни о чём. Как будто… у них же ничего больше нет. Вообще ничего другого, и никогда уже не будет.

Она прервалась, с трудом глотнула воздух через пережатое горло.

— Это… тоска такая…

Агнешка двигалась слева, ближе к рядам. Она смотрела прямо, не оборачиваясь и не глядя, как кадавры тянулись с ней рядом. Только когда один, проходя, случайно задел её рукавом, она содрогнулась всем телом, но не продолжала молчать.

Колонна закончилась и стала медленно удаляться вперёд. Алиса вскинула голову, провожая их взглядом.

— Как думаешь? Им можно было бы чем-то помочь?

— Вряд ли, — задумчиво проговорила Агнешка. — Они ничего не хотят.

Бредущие постепенно растворились во мраке, не поворачиваясь и ни на что вокруг не смотря. Они шли в ночь, где их ничто не ждало.