Дурные

— Да, тоже какая-то муть, — Агнешка открыла глаза и оглядела, не поднимая головы, окурки. — Вообще, если б это не моя пачка, я б решила, что в сигаретах было что-то очень интересное.

— Что? — не поняла Алиса.

— Ну, наркота. Как будто мы выкурили по одной и словили трип, — Агнешка посмотрела на неё. — Ты когда-нибудь пробовала наркотики?

— Нет, — Алиса качнула головой.

— Я тоже, — Агнешка осторожно стянула резинку с хвоста и неловко перехватила его снова одной с половиной рукой. — Ладно, это была моя пачка и мои сигареты, мы не могли ничего словить.

Она застегнула сумку на поясе и ещё раз огляделась через окна вокруг.

— Ну что? Нам, видимо, остаётся выйти и пойти пешком?

— А, — Алиса тоже поддёрнула ближе луну со звёздами и поправила лямку на плече. — Давай. Пойдём.

Агнешка открыла дверь и вынырнула из машины на свежий, пересыпанный позолотой и холодом воздух.

— Ты как чувствуешь? Много сможешь пройти сейчас?

— Не думаю, — Алиса вышла со своей стороны. — Из меня вообще так себе ходок.

— Да из меня теперь тоже, — Агнешка ещё раз окинула взглядом салон, как бы проверяя напоследок, не осталось ли в нём чего взять, и захлопнула дверь. — Раньше такие маршруты осиливала, чтобы транспорт не юзать. И стенку могла подпирать часами, когда не хотелось садиться на пол. Но это было давно и неправда.

Алиса посмотрела вперёд, где в ночи светились иногда далёкие фонари, с сомнением оглянулась на Тойоту.

— А если оно опять… как думаешь, мы успеем пешком?

Агнешка беззаботно мотнула головой:

— Неа.

Неба наверху не было. Прорвав его, осталась только бездонная чернота. Без дымки облаков, без звёзд — их там и быть не могло — лишь льдистая пропасть, бессловная и не знавшая о себе. Тойота стала белёсым призраком в темноте за спиной и даже не моргнула на прощание фарами.

Обе пошли молча. Когда фонарь позади начинал превращаться в воспоминание, тут же возникал новый, и скоро на дорогу под ногами снова падало желтовато-светлое пятно и снова выхватывало ровный асфальт, везде такой же, одинаковый, серый и шероховатый — как раз настолько, насколько пристало гладко уложенному ровному асфальту безымянной дороги в безвременье, и жёлтая линия бежала сбоку, непрерывная, иногда только чуть подстёршаяся местами от трудностей бытия. Тёмный лес застыл по краям: оттуда не доносилось ни шороха, ни шелеста упавшего листка, ни какой-нибудь бессонной птицы, — ничего. Он был как застывший гребень, который бросили, убегая, чтоб задержать за собой погоню — и зубья, вымахавшие до размера деревьев, так и стояли безмолвным недвижным рядом.

— Знаешь, — Алиса дёрнула лямку на плече и тут же замолкла — голос прозвучал неожиданно громко и дико в этой тишине.

— Мм?

— Да нет… Просто всё такое ненастоящее. Я как будто даже ногами не иду. Хотелось проверить, будет ли меня слышно на самом деле.

— Тебя слышно, — подтвердила Агнешка. — Что я всё-таки знаю?

— Я просто вспомнила Бурятию. Там тоже так было, один раз. Почти так же.

Она попыталась уловить взгляд Агнешки, пока хватало фонаря, но та не смотрела. Алиса, отвернувшись, продолжила:

— Мы там остановились в одной деревне, жили в ней неделю или около того. И однажды ночью… зачем-то вышли, я даже не помню, за чем. Взяли какой-то свет… Ну, и мы к тому времени всё знали там вокруг, видели уже и днём, и вечером. А потом вдруг… Дорога, которая вела от деревни, — она просто закончилась. Она не должна была там заканчиваться, мы ведь уже видели и помнили, как она идёт. Она шла дальше, мы ходили по ней много раз. Но тут её вдруг… просто не было. Там только росли ёлки — примерно такие же, как здесь. Ненастоящие. Мы даже подошли совсем близко. Они всё равно были ненастоящие. Такие… как будто плоские, пририсованные, даже если их потрогать. А потом мы пришли туда днём — и ничего такого не было. Просто дорога, как и положено. Как мы всегда видели.

— Надо было оставить что-нибудь, — заметила Агнешка — будто и не ей, а так, в пустоту. — Чтоб на утро проверить, будет там или нет.

— У меня не было с собой ничего. Мы просто вышли на несколько минут. Я попробовала положить камешек рядом, но он был мелкий и ничем особым не отличался. Не думаю, что я хорошо его запомнила. И потом не нашла, конечно. Да и мне иногда кажется… Кажется, будто этого правда не было на самом деле.

— А остальных потом не спрашивала? Если взаправду, они, наверно, тоже видели.

— Они не помнят такого, — Алиса качнула головой. — Я рассказывала… Они не то что мне поверили. Мне тогда было довольно мало, а в детстве иногда почему-то бывает так, что всё по-другому, чем должно в действительности.

Она замолчала до следующего фонаря, только дёрнула лямку несколько раз, прижимая поближе сумку, словно не хотела вести эти разговоры, пока не вернётся пятно асфальта, словно опасалась, что они прозвучат в пустоте.

Агнешка тоже не говорила. Не глядя друг на друга больше, они шли и молчали. Нечего и незачем было говорить. Некому петь, некому драться, некому умирать или нет. Некому посчитать, что здесь забыли эти две и кто их забыл.