Дурная

То, что найдено, уже не потеряется. Берегите дар, посланный вам свыше. Он поможет понять что-то важное. Или спасет от тьмы. Не только зло возвращается бумерангом. Меркурий ретрограден. Возможно распространение ложной информации, что повлечет за собой массу мелких неприятностей и недоразумений. В делах любовных полный штиль.

«Горячие яблочные драники, политые сметаной и присыпанные сахарным снегом могут предотвратить смертоубийство» – так говорила моя бабушка. Она была мудрая, но меня никогда не любила. То есть, не была, она и сейчас есть. Просто существует в не соприкасающейся с моей, вселенной. Я об этом думала, валяясь на полу черного – пречерного подвала, воняющего отнюдь не антоновкой, которую кстати, купить забыла. А еще я думала, что орущего неприличные слова и плюющегося огнем над моей глупой головой, Боярцева, вряд ли удастся подкупить вкусными оладушками.

– Дань, он ведь не умрет? – дрожащий голос Лешки вырвал меня из ужасающих мыслей о том, что мой освежеванный череп, скорее всего уже сегодня, наденут на кол и пронесут по центру города, как напоминание рабочему люду о важности осмысленных действий.

– Судя по тому, как он голосит, смерть ему не грозит, – пробухтела я, пытаясь собрать непослушные конечности в подобие целостного скелета. Ягодица отдалась звенящей в ушах болью. Вот уж странность – где она, а где уши. Хотя, бабушка, да будет она помянута во тьме не к дурному, говорила, что думаю я именно тем местом, по которому меня стеганул мой ненаглядный койот-муженек. – Максимум охрипнет.

– Да нет, он не умрет? – в ладони мне легло что-то дрожащее, покрытое слипшейся шерсткой, пищящее нечто. Я едва не заорала от ужаса, представив, что могли таить в себе недра исторического здания, стоящего в центре столицы. Вспомнились различные байки из детства про радиационных крыс из метрополитена, и уже жизнь начала проноситься перед моими глазами, которые наконец адаптировались к мраку и я наконец смогла рассмотреть то, что держу.

– А рот ты зачем раззявила? – нахально поинтересовался Леха. – Тебе так видно лучше?

– Знаешь, я вот именно сейчас согласна с твоим отцом. Тебя нужно воспитывать, – вздохнула я, рассматривая замершего в моих ладонях котенка, готовящегося в самые ближайшие секунды отдать богу душу, под яростные завывания, несущиеся с улицы. И я ему завидовала, кстати. Даже местами бы с кабыздохом поменялась, представляя что сделает со мной Боярцев, когда выколупает из-под земли. Да, сдохнуть в подвале завшивев и оголодав, для меня было бы лучшим исходом.

– Воспитывают, когда поперек лавки лежат. Теперь поздняк уже, – хихикнул ушастый философ. – Да дед так говорил, у меня б ума не хватило на такую то мудрость. Ремень у него был с пряжкой, вот он меня пытался перевоспитывать. Больно, но малоэффективно.

– Он тебя бил? – задохнулась я от охватившей мою душу жалости, которая отогнала сверхъестественный страх встречи с неизбежностью.

– Учил, – поморщился мальчишка, а мне показалось что я ослепла. – Ой, можно подумать тебя не пороли. Тоже поди лупили.

– Не пороли, – меня передернуло от воспоминаний. Бабушка била меня больнее, с оттягом. Но не физически. Она могла словами вывалять меня в грязи так, что казалось, что лучше бы избила. Я прижала к груди вздрагивающего котенка и машинально погладила его грудку, чтобы снова не провалиться в темноту, пострашнее подвальной.

Дверь неожиданно распахнулась, и в маленькую келью ворвался тусклый свет, которого хватило мне, чтобы потерять ориентацию в пространстве. Я вдруг поняла, что больше не слышу несущихся снаружи проклятий.

– Пойдем на казнь, – вздохнул малолетний «оптимист», дернув меня за полу разодранного «счастливого» пиджачка. – И это, Люцика надо доктору показать. Умрет ведь, смотри вон, голова вся в крови, и ухо оторвано.

– Люцика? – прошептала я, – это какое же у него полное имя?

– Люцифер, – хмыкнул бесенок, взял меня за руку и потащил на свет.

Ухо оказалось оторванным не только у котейки, с легкой Лехиной руки, названного Люцифером. Меня немного удивило, что бдительная стражница Даздраперма Ивсталовна, была бледна и слишком молчалива, когда мы с Лехой под конвоем «спасателя» ввалились в ее владения. Даже про котенка она промолчала, только лишь поджала сухонькие губки и мелко перекрестилась, равнодушно мазнув взглядом по ангелоподобному бело-грязному существу в моих руках.

– Будет в подъезде ссать, потравлю, – только вякнула «добрая» бабуля, переведя на меня взгляд прозрачных глазок. – Зовут как тварюшку? Надо записать для порядку.

– Люцифер, – улыбнулся от уха до уха чумазый, похожий на мелкого чертенка Лешка.