Духи рваной земли

Подведя прибывших к уходящей в землю лестнице, Убальдо посоветовал не забывать об осторожности и держаться при спуске за перила.

Положив руку в белой перчатке на поручень, Натаниэль двинулся вниз по ступенькам, к светящемуся янтарным светом проходу в нижнем конце идущего под уклон коридора. Теперь он, наверное, не удивился бы, увидев выходящего оттуда Сатану.

Сойдя с лестницы и сделав несколько шагов, гринго попал в напоминающее пещеру помещение, бывшее когда-то, по всей вероятности, местом поклонения или проведения погребального ритуала. В дальнем конце комнаты находился помост, а потолок покрывали причудливые символы утраченной религии.

Под теплым светом сотен зажженных свечей в просторном зале этого богомерзкого храма собралась внушительная аудитория из примерно сотни джентльменов и вдвое меньшего числа женщин.

Красивая мексиканка с пышными бедрами, длинными ресницами и сильным подбородком поправила розовое кимоно и, подойдя к шестерке, поздоровалась с некоторыми из них, включая Бонито, по имени.

– Buenas noches, Pia, – отозвались мужчины.

Не дожидаясь каких-либо дополнительных распоряжений, Убальдо и мексиканцы начали разуваться. Мадам, взглянув на высокого гринго, сказала:

– Добро пожаловать в «Catacumbas», сеньор. Пожалуйста, снимите обувь.

На вопрос Натаниэля, зачем, ответ был таков:

– Грис хочет сохранить древнее искусство. – Пия указала на пол мрачного святилища, и гринго увидел, что он выложен глиняными плитками, каждая из которых представляет собой идеальный девятиугольник. – Симпатично, правда?

Натаниэль выразил свое восхищение девятиугольными плитками и снял туфли.

Убальдо и Пия понимающе переглянулись.

– Меня уведомили, что вы предпочитаете белых женщин. – Излучая тепло и запах бадьяна, мадам шагнула к джентльмену. – Разве вам не нравятся прекрасные и страстные mujeres de Mexico?[89] – Она провела ладонью по его бедру.

В свое оправдание Натаниэль заявил, что его жена – прекрасная мексиканка. (На самом деле Кэтлин была чистокровной ирландкой, и чистоту крови нарушала лишь бабушка-еврейка, оперная певица из Австрии.)

– Вот почему у вас такой хороший испанский, – заметила мадам.

– И вот почему я хочу провести время с грингой.

Пия рассмеялась – густой, неудержимый смех вырвался, казалось, из самой глубины ее естества – и сказала, что понимает важность разнообразия.

– Сеньор Уэстон может сидеть, – сказал Убальдо, – а я пойду говорить с грингами.

– Gracias, – поблагодарил Натаниэль. – Мне хотелось бы взглянуть на обеих, прежде чем принять какое-либо решение.

– У одной волосы светлые, у другой рыжие. Каждая muy bonita, но… – Деревянный Нос замялся. – Одна потеряла правую ногу.

Гринго сделал вид, что вполне удовлетворен услышанным.

– Очень интересно.

Убальдо посмотрел прямо в глаза джентльмену.

– Вам будут нравиться эти женщины.

– Возможно, я проведу время с обеими.

Изображавшая рот тонкая ровная линия дрогнула, изогнулась, и деревянный нос накренился.

– Вы достойный человек. – В глазах мексиканца растворилась капля темной радости. – Я вернусь.

С этими словами он поспешил к одному из восьми коридоров, лучами расходившихся от храма и уводивших в катакомбы.

Ступая по девятиугольным глиняным плиткам, Натаниэль направился в зал, где на роскошном розовом ковре стояли диваны, оттоманки, столы и стулья. Не успел он сесть, как женщина в золотистом кимоно принесла мокасины.

– Gracias, Señorita.

Стромлер сунул ноги в мягкую обувь и огляделся.

Все клиенты были хорошо одеты и говорили по-испански, не считая кучки мужчин восточной наружности, игравших в маджонг[90] в дальнем углу. Женщины в халатах, бесшумно скользившие по своим орбитам и напоминавшие монахов в шелках, составляли более разнообразную группу: мексиканки, южноамериканки, мулатки, негритянки и азиатки. Все они предлагали гостям себя и находили теплые слова.

Предложенные роли женщины выполняли охотно, без признаков принуждения, при том что в их выдающихся артистических способностях Натаниэль сильно сомневался. Похоже, многие из них, даже большинство, работали в заведении по собственному выбору.

Привлекательный человек с тонким носом, полными губами, волосами костяного цвета и одним глазом наблюдал за всем происходящим с поблескивающей свежими красками картины на стене. Под ногой изображенного сидящим мужчины лежал распухший труп со вспоротым животом, из которого вытекала кишащая скорпионами река черного масла.

Натаниэль повернул голову, чтобы не видеть жестокой картины.

Из коридора, куда вошел Убальдо, выбежала рыжая дворняга с перекошенной мордой.

– Генри!

Высунув язык, собака радостно прошлепала по плитам и остановилась. Вышедший из проема Убальдо обратился к ней с просьбой вести себя подобающе. Генри встал на задние лапы и в таком положении двинулся через зал.

Компания мужчин восточной наружности встретили номер аплодисментами. Некоторые из мексиканцев довольно загоготали.

Убальдо потрепал пса по голове и подошел к Натаниэлю.

– Генри – цирковой цверь. Знает особенные трюки.