Духи рваной земли

Загремели, подражая мара́кас[61], и опрокинулись на светлый стол золоченые стаканы. Сыграли два круга. Мужчина с незажженной сигариллой назвал лжецом соседа справа и проиграл, когда открыли кости, пятьдесят песо. Победитель (оказалось, его имя Виктор[62]) ушел с выигрышем. На следующем круге уже Натаниэль обвинил Бонито и вернул часть проигранного.

Ночь неторопливо плелась к рассвету.

Стромлер угостил выпивкой своего наставника, который дважды ответил тем же.

– Бесчестный обманщик и лжец!

Когда гринго в последний раз взглянул на часы, маленькая стрелка приближалась к пяти. Невероятно, но не прошло и двадцати четырех часов с того момента, как он стоял в доме Футменов за дверью детской, прислушиваясь к тихому плачу невесты. Теперь те горькие минуты казались такими же далекими, как детство в Мичигане.

Мужчина с сигариллой решил-таки зажечь отсыревшие табачные листья, весь вечер терзавшие его ноздри (жена позволяла покурить лишь раз в день из-за больных легких), и потому вышел, оставив за столом Натаниэля и Бонито.

Три часа игры – и вот подходящий случай. Гринго промочил горло глотком скотча и повернулся к противнику.

Бонито, отбросивший английский после третьей текилы (в репертуаре осталась одна только фраза – «бесчестный обманщик и лгун»), объявил слегка заплетающимся языком, что должен вернуться домой.

Страх пронзил гринго. Сохраняя спокойствие, он предложил метису пропустить еще по стаканчику.

Коротышка задумался.

– Uno mas, mi amigo[63], – настаивал наивный американец, впервые назвав метиса «другом».

Коротышка никак не мог решиться.

– Si, amigo, – uno mas.

– Bueno.

Бонито достал из-под стула чемоданчик крокодиловой кожи и сказал, что почистит деньги.

Хотя Натаниэлю эти слова показались странными, он кивнул с безразличным видом и сделал последний заказ, обратившись к официантке, чей запас кудряшек, улыбок и энергии казался неисчерпаемым.

Бонито открыл несколько стальных защелок и откинул крышку тяжелого чемоданчика. К крышке были прикреплены пятизарядный револьвер и нож с зазубренным лезвием. (С таким арсеналом опасаться за второе, целое, ухо коротышке не приходилось.)

Метис разложил на столе выигранные банкноты, взял пузырек с душистой эссенцией и обозначением «Agua»[64] на этикетке, побрызгал ею на сморщенные бумажки и собрал их в четыре аккуратные стопки, накрыв влажным полотенцем. Потом, взглянув на гринго, объяснил, что любит чистые деньги.

– Да, они самые лучшие, – согласился Натаниэль.

Бонито достал четыре свечи, поставил их в пустой стакан, чиркнул спичкой и поджег все фитильки. Подождав, пока фосфорная головка догорит, оставив зигзаг дыма, он отложил огарок и вынул из кожаного чемоданчика нечто напоминавшее маленький утюжок.

– Muy inteligente[65], – восхищенно заметил Натаниэль.

С видом человека, занятого важным делом, метис поднес утюг к пламени четырех свечей. Запах нагревающегося металла заглушил вонь сигарного пепла и пролитой выпивки.

Как бы мимоходом гринго заметил, что увиденное в Нуэва-Вида пришлось ему по вкусу. Осторожно поворачивая утюг, Бонито порекомендовал тамале[66] со свининой в «Casa Jorge» и барбекю на западной стороне города, где заведения намного превосходят конкурентов с восточной.

Поблагодарив метиса за совет, Натаниэль наклонился и вполголоса признался, что, пребывая вдалеке от супруги, желал бы кое-чего еще.

– Bebidas por Señor Bonito y el Americano[67], – сказала официантка, ставя на стол стакан с текилой и бокал со скотчем.

Натаниэль извлек монетку из похудевшей мошны и заплатил за спиртное.

– Gracias. – Женщина тронула кудряшки проказливым пальчиком и удалилась.

Бонито прижал утюг к влажной тряпице на банкнотах. Под металлом зашипело. Рассеяв пар, метис осведомился, имеет ли визави в виду порезвиться с женщиной.

Натаниэль подтвердил: да, именно этого он и желает. Коротышка заметил, что в городке есть два борделя и три осмотрительные дамы, принимающие клиентов у себя дома.

Выдержав многозначительную паузу, джентльмен высказал пожелание познакомиться с женщиной необычного для данной местности типа.

– То есть вам… и тут нужен скотч вместо текилы? – уточнил на ломаном английском Хуан Бонито.

– Да. Предпочитаю скотч, – ответствовал гринго.

Коротышка посерьезнел.

– Есть одно место с двумя такими дамами.

Натаниэль почувствовал, как зашлось сердце.

– Они… – Бонито запнулся, подыскивая нужные слова. – Одна под зельем, больна, а другая… пьянчуга, и у нее нет правой ступни… оттяпали.

Тошнотворный ком подступил к горлу. Натаниэль опустил голову и прокашлялся.

– Эти gringas, – добавил метис, – они… они несчастные женщины.

– Я бы хорошо заплатил за проведенное время и был бы добр с ними. – Изображать плотский интерес к описанным пленницам было нелегко. – Y muy, muy generoso[68].

Бонито кивнул.