Друзья и недруги. Том 2

– Беа, разве можно намеренно причинять боль тому, кого любишь? Желать его гибели?

– Нет! – шепотом отозвалась я после долгого раздумья.

Вопросы дяди Роджера были слишком созвучны сомнениям и мыслям, одолевавшим меня ночью в церкви.

– Значит, прав я, а не Гай.

Тем же днем мы с дядей Роджером попрощались: он покидал обитель. Положив ладони мне на плечи, он долго смотрел на меня глазами, полными горечи:

– Ах, Беа! Мы с Гесбертом погубили тебя, подтолкнув к браку с Гаем Гисборном. Ты была слишком чистой и доброй девушкой для такого мужчины, как он! Вот еще что, Беа. По твоим глазам вижу: ты не удержишься от разговора с Гаем. Дело твое, хотя благоразумнее ни о чем его не спрашивать.

– Я ведь дала слово молчать, – напомнила я.

– Оно относится только к тому, что случилось во Фледстане. Гай и так знает, ты лишь другим не рассказывай, пощади честь леди Марианны, не давай повода к пересудам.

На том мы простились, зная, что больше не свидимся. Проведя в обители еще одну ночь, утром и я отправилась в обратную дорогу. Моя свита ехала медленной рысью, когда впереди показался большой конный отряд. Над головными всадниками развевался лазурный стяг. Прежде чем я разглядела на нем сверкавший серебром символ, отдаленным раскатом грома донеслось:

– Дорогу его светлости графу Хантингтону!

Я сделала знак сопровождавшим меня слугам отвести лошадей на обочину, и мы остановились, чтобы пропустить стремительно приближавшихся всадников. Первые поравнялись со мной, и я увидела сияние единорога на лазурном шелке стяга. Ветер играл полотнищем, и единорог казался живым, парящим над головами всадников в стремительном галопе. Перед моими глазами замелькали щиты с той же эмблемой единорога, а когда авангард ратников графа Хантингтона миновал место, где теснилась моя маленькая свита, я увидела самого графа Роберта.

Озаренный солнечными лучами, он показался мне предводителем небесного воинства: так он был прекрасен! Улыбаясь, он вел оживленную беседу с женщиной, ехавшей верхом рядом с ним. Она рассмеялась в ответ на какие-то его слова и бросила мимолетный взгляд в мою сторону. Мы встретились глазами, и я поняла, что она узнала меня. Смех замер на ее губах, мой рот наполнился кровью, а в следующее мгновение меня накрыла плотная глухая пелена, отрезав от солнечного света и от всего мира.

****

Очнувшись, я увидела над собой светлый полотняный полог. К моему лицу очень близко склонилось мужское лицо, заворожившее меня густой синевой глаз, в которых отражались ожидание и беспокойство.

– Наконец-то вы пришли в себя! – услышала я уже знакомый мне голос.

Граф Роберт выпрямился, легко поднялся с колен и, оставив меня на мгновение, вернулся с кубком в руке.

– Выпейте, леди Беатрис, вам станет лучше.

Подведя ладонь под мою голову, он помог мне приподняться и приставил кубок к губам. Я послушно выпила горькую жидкость, и в груди разлилось благостное тепло. Дышать стало гораздо легче.

– Что со мной случилось?

– У вас пошла горлом кровь, вы потеряли сознание и чуть не упали с лошади. К счастью, вас успели подхватить, – ответил он.

– А где я сейчас?

– В моем шатре. Я приказал разбить лагерь.

– Ради меня?

Он улыбнулся, и я невольно ответила тем же: такой невыразимо обаятельной была его улыбка.

– Не могли же мы бросить вас в таком состоянии! – сказал граф Роберт.

Отставив в сторону пустой кубок, он взял мою руку, внимательно осмотрел ее и поднял на меня глаза.

– Вы позволите мне послушать, что происходит с вашими легкими? – спросил он, и я вспомнила: он не только наместник короля, граф и воин, но и врач.

Я прикрыла глаза в знак согласия, он растянул ослабленную шнуровку моего платья и распахнул сорочку. Заметив мое смущение, граф Роберт ласково и ободряюще улыбнулся, склонил голову и прижал ухо к моей груди.

Я почувствовала тепло его щеки, невольно вдохнула запах мягких темных волос – они пахли родниковой водой и травами, – и сердце забилось быстрее. «О чем ты думаешь, глупая?» – укорила я себя, и все равно не могла не признать, что мне приятно его прикосновение.

Он поднял голову и медленно запахнул на мне сорочку и платье. Его лицо было очень печальным, и такими же печальными стали глаза. Немного робея, я дотронулась до его руки:

– Ваша светлость, я все о себе знаю. Лекари сказали мне, что я больна чахоткой.

– Как давно они это сказали, леди Беатрис?

– Год назад.

Он невесело улыбнулся:

– Боюсь, они опоздали примерно на полтора года.

– Какая разница? Ведь чахотка неизлечима!

– Если поймать ее в самом начале, то с помощью правильно подобранных лекарств удается держать ее в узде годы и годы, – вздохнул граф Роберт.

– Зачем оттягивать то, что все равно неизбежно?

– Чтобы жить, леди Беатрис. Ради того, кому вы нужны.

Лайонел! При мысли о сыне я опечалилась, и тут же в груди раздалось угрожающее хриплое бульканье. Граф Роберт немедленно положил ладонь мне на грудь. От нее разлилось едва ощутимое тепло, и я почувствовала, как дыхание успокоилось, а звуки в груди стихли.

Наши глаза встретились, и я попросила:

– Скажите мне правду, ваша светлость. Я не боюсь услышать ее.