Друзья и недруги. Том 2

Стало быть, граф Хантингтон не виноват в смерти отца леди Марианны, в чем я не сомневалась долгое время, поверив не Джеффри, а дяде Гесберту, который ловко вывернул наизнанку мои догадки о том, кому была выгодна гибель барона Невилла. И леди Марианна, выйдя замуж за графа Хантингтона, не стала женой убийцы ее отца. Казалось бы, это соображение должно было умерить мое предубеждение к ней, раз она не была настолько дурной женщиной, какой я ее считала. Но я озлобилась против нее еще сильнее. Дядя Роджер развенчал и себя, и дядю Гесберта, окунув меня в горечь разочарования в тех, кого я любила и почитала добрейшими и благороднейшими людьми. Но тем самым он вырвал черные страницы из истории графа Роберта и леди Марианны, чем окончательно превратил ее в волшебную сказку, которой леди Марианна не заслуживала! Я все равно отказывала ей во всех добродетелях, помня, как она обошлась со мной, лишив меня уважения Гая, как прежде лишила его любви. В том, что мой брак с Гаем потерпел крах, только ее вина! Все это я выпалила дяде Роджеру прямо в лицо. Выслушав мою гневную, сбивчивую речь, дядя Роджер странно усмехнулся:

– Волшебная сказка, говоришь? Нет, милая племянница. В этой сказке хватает горя и боли. Леди Марианне довелось испить чашу страданий, и не однажды. То, что выпало на ее долю, не пожелаешь никому.

– И ты можешь мне рассказать об этом? – спросила я с ироничной усмешкой, не веря его словам о каких-то немыслимых страданиях леди Марианны, чья жизнь представлялась мне устланной сердцами мужчин, как лепестками цветов, по которым она ступала, губя их без всякой жалости, попросту не замечая.

Дядя Роджер пожал плечами и тяжело вздохнул:

– Если желаешь и обещаешь молчать о том, что услышишь.

Поведав мне ужасные вещи о дяде Гесберте, о себе и в какой-то части о Гае, дядя Роджер вовсе не озаботился моим молчанием. Но стоило прозвучать имени леди Марианны, как он тут же потребовал обещание сохранить в тайне то, что скажет! Ладно, раз иного выхода нет, я клятвенно заверила дядю Роджера, что никому ни одним словечком не обмолвлюсь. Он посмотрел на меня очень печальным взглядом и негромко заговорил:

– Начну с самого начала. Она была помолвлена с Робертом Рочестером, будучи маленькой девочкой. Через год после обручения произошли роковые для Рочестеров события. Графа Роберта сочли погибшим, потом он был объявлен вне закона, оказался в Шервуде. Но многие знали, что под именем лорда Шервуда скрывается граф Хантингтон. Сэр Рейнолд, бывший в ту пору шерифом Ноттингемшира, Гесберт, твой супруг, отец леди Марианны.

– И она, конечно?

– Возможно, – глухо ответил дядя Роджер. – Мне неизвестно, что она знала, а что нет. Доподлинно я знаю одно: к тому времени, когда я заручился волей принца Джона и намеревался вытребовать ее у Невилла себе в жены, она любила графа Роберта. Любила так сильно, что собиралась последовать за ним в Шервуд.

– Но это же безрассудство, дядя! – воскликнула я.

– Безрассудство, говоришь? Зачем же, давая брачные обеты, жених и невеста обещают быть вместе не только в радости, но и в горе? Нет, девочка, леди Марианна не была безрассудной. Она всего лишь свято придерживалась данных однажды обещаний – пусть при обручении, а не венчании – неважно. Ею двигала прежде всего любовь, но и чувство долга, которого у нее не отнять.

– Что же было дальше?

– А дальше, Беа, вмешался я, в чем теперь неустанно каюсь. Мне сказали, что у леди Марианны есть возлюбленный, которому она вверила всю себя, с которым она вот-вот обвенчается. Я пришел в ярость: ведь я ей в лицо грозил смертью, если она отдаст свою руку другому, не мне. Но я не убил ее, когда она по роковой для нее случайности оказалась в моей власти.

– Пожалел? – поняла я и подумала: ну и где же здесь страдания?

Да, дядя Роджер заклеймил ее позорным клеймом, но ведь не предал же казни, в чем его укорял дядя Гесберт.

– Пожалел? – следом за мной повторил дядя Роджер и рассмеялся почти беззвучным и очень страшным смехом: – Нет, я обошелся с ней без всякой пощады, с беспредельной жестокостью! Прежде всего я ее изнасиловал, чтобы убедиться, правду ли мне сказали о ней и она – не невинная девушка.

Решив, что ослышалась, я ошеломленно посмотрела на дядю Роджера, переспросив:

– Что ты сделал?

Дядя Роджер криво усмехнулся, а взглядом уплыл в видения давно минувшего дня.

– Я взял ее силой, – повторил он тихо и обреченно. – Было не так-то просто с ней сладить! Я позвал двух ратников и, когда им удалось поймать ее, приказал повалить на кровать, держать за руки и повернуться ко мне спиной. Я очень надеялся, что ее оговорили, возвели напраслину, и не хотел, чтобы ратники наблюдали за унижением той, которая могла стать их госпожой, окажись она девственной. Я даже просил ее не сопротивляться: не хотел причинять излишнюю боль. Но все, что о ней сказали, подтвердилось.