Друзья и недруги. Том 2

– Леди Марианну! Ненавижу за то, что она украла у меня твою любовь! – ответила я, задыхаясь от гнева.

Гай смерил меня странным взглядом и, холодно улыбнувшись, покачал головой:

– Успокойся, Беатрис! У тебя нет причин ненавидеть ее.

– Почему? – враждебно спросила я.

Минуту подумав, Гай сказал:

– Ты уверена, что хочешь знать правду?

Я кивнула. Он с сомнением посмотрел на мой живот, но я не хотела откладывать разговор, раз уж Гай готов снизойти до откровенности. Кто знает, когда еще он заговорит со мной искренно?

– Ну как пожелаешь!

Устало вздохнув, Гай указал на кресло и, подождав, пока я устроюсь в нем, сел напротив.

– Она ничего не крала у тебя, Беа, потому что красть было нечего. Я никогда не любил тебя. Ни одного дня, ни одной минуты.

От этих жестоких слов, сказанных неожиданно теплым и сочувственным тоном, я онемела и даже не заметила, что он называл меня не полным именем, а как раньше – Беа.

– Зачем же ты женился на мне? – прошептала я, наконец обретя голос.

Гай пожал плечами и глухо сказал:

– Мне было очень одиноко, когда я ее потерял. Я изнемогал и от одиночества, и от боли утраты. Но надо было как-то продолжать жить, без нее. Я долго думал и решил, что лучший способ забыть Марианну – жениться. Почему бы не на тебе, Беа? Ты хороша собой, твой брат стал моим другом, ты родом из влиятельной семьи, твоя мать была плодовита, а я хотел детей. Но очень скоро я понял, что ошибся, страшно ошибся!

– Во мне? – осмелилась я спросить, чувствуя, как сердце сжимается от боли.

Гай бросил на меня долгий взгляд, и я увидела в его глазах боль, созвучную моей.

– Нет, не в тебе, – хрипло сказал он. – Я ошибся в себе, Беа, в том, что смогу забыть ее. Увы, мне это не удалось, как я ни старался.

– Когда ты до свадьбы вдруг уехал в Ноттингем, сославшись на дела, ты ездил из-за нее? – онемевшими губами спросила я.

Гай невесело усмехнулся.

– Да, я хотел убедиться, что она для него ничего не значит. Слова епископа Гесберта о том, что он опекает ее, меня встревожили. Мне надо было своими глазами увидеть его, поговорить с ним, хотя он не слишком охоч до бесед со мной. Чтобы повстречать его, я углубился в Шервуд, зная, что рискую жизнью.

– И ты его встретил, – утвердительно сказала я. – Встретил, но остался жив.

– Мне в руки попал его племянник, и я прикрылся мальчишкой как щитом. Ради жизни щенка своего брата он пообещал отпустить меня. Я расспросил его о Марианне, и он ввел меня в заблуждение напускным равнодушием, с которым говорил о ней. Я уверился, что они больше не вместе, что он побрезговал ею, и с чистым сердцем вернулся в Лондон, чтобы жениться на тебе и окончательно выбросить из головы все мысли о ней. Но я обманулся его безразличием: уже в ту пору он вновь приблизил ее к себе, и она даже успела понести от него.

– Зачем ему понадобилось вводить тебя в заблуждение?

– Опасался за нее. Считал, что, узнай я правду, то приложу все силы вновь разлучить их любыми средствами.

– И он был прав в этом?

– Абсолютно прав.

Впервые в жизни Гай говорил со мной как с другом, и мне было дорого его доверие, хотя то, что он говорил, ранило меня в самое сердце, словно его слова были острыми шипами. Оглушенная болью, я захотела утешить его, видя, что он страдает не меньше меня:

– Гай, как можно любить такую женщину? Она же бессердечная, жестокая, точно такая же, как граф Роберт. Разве добрая девушка выйдет замуж за убийцу своего отца? Разве истинно благородный мужчина унизит себя браком с женщиной, отмеченной позорным клеймом?

Гай посмотрел на меня с непритворным любопытством и усмехнулся так, словно мои слова его повеселили.

– Оказывается, она изрядно занимала твой ум, Беа? Не знал! Но ты заблуждаешься.

– В чем?

– Во всем, кроме одного: она действительно точно такая же, как он. Все твои прочие утверждения ошибочны.

Его лицо вновь приняло замкнутое выражение, по которому я поняла: доверительный разговор закончился.

– Как же нам теперь быть? – спросила я, прилагая все силы к тому, чтобы не разрыдаться.

– Притерпимся, как-нибудь поладим, – негромко ответил Гай. – Ничего иного не остается. Рожай мне детей и находи утешение в радостях материнства.

Мне бы смириться с предложением Гая, ухватиться за внезапно проявленное им дружелюбие, но я была слишком сильно оскорблена его признанием. Он никогда не любил меня, выбрал в супруги не сердцем – рассудком, а леди Марианну любил и продолжает любить! Задыхаясь от бессильной злости, я кусала по ночам подушку, и ненависть к леди Марианне продолжала расти. Теперь уже я выказывала Гаю безразличие, пряча любовь к нему. Так я надеялась задеть его, а на самом деле упустила последнюю возможность укрепить между нами если не сердечную приязнь, то хотя бы простое доверие.