Друзья и недруги. Том 2

– Я взял его на службу, – ответил Реджинальд и, прекрасно понимая чувства, бушевавшие в груди старшей племянницы, пояснил: – С этого дня, Гвен, он будет охранять тебя и Луизу. В этом и заключаются его обязанности.

Гвендолен посмотрела на дядю так, словно не поверила собственным ушам.

– Охранять меня и Луизу? – повторила она и потрясла головой: – Это невозможно! Я знаю, кто он!

– А я, полагаешь, пребываю в счастливом неведении? – усмехнулся граф Линкольн и непреклонно сказал: – Гвен, будет так, как я решил. Смирись!

Гвендолен покривила губы и откликнулась горьким, не детским тоном:

– Смириться? Кажется, я только тем и занимаюсь изо дня в день, что учусь смирению!

Граф Линкольн предпочел не заметить горечь ни в словах, ни в голосе племянницы. Погладив Гвендолен по голове, он спокойно заметил:

– Не самая плохая наука, Гвен, и весьма похвальная добродетель для женщины, которой ты станешь через несколько лет.

Гвендолен посмотрела на дядю с немым укором, и Реджинальд, не выдержав, тихо вздохнул:

– Милая, это ведь не я придумал взять его на службу да еще приставить к тебе и Луизе.

– Кто же? – усмехнулась Гвендолен.

Луиза встрепенулась, шлепнула сестру по плечу, привлекая внимание, и, добившись своего, ясным голосом заявила, глядя ей в глаза:

– Я!

– Ты? – Гвендолен изумленно воззрилась на сестру. – Зачем он тебе понадобился, Лу? Это плохой человек!

– Хороший, – ответила Луиза, и в ее голосе вновь прозвучал металл. – Для тебя и для меня. Так сказала матушка!

Лицо старшей сестры выразило неудовольствие, но смягчилось. Увидев, что леди Гвендолен покорилась воле Луизы точно так же, как до нее это сделал граф Линкольн, Джеффри поразился власти, которой она обладала и над дядей, и над старшей сестрой. Малышка верховодила, как считала нужным, а ей никто и слова не говорил поперек!

Глубоко вздохнув, Гвендолен посмотрела на Джеффри в упор суровым взглядом и тихо, но отчетливо произнесла:

– Если на то воля матушки, так тому и быть. Но только будь добр: постарайся, чтобы я видела тебя как можно реже.

– Как скажете, ваша светлость, – со всей серьезностью ответил Джеффри. – Это несложно.

Послышался легкий стремительный топот, и в оставленную приоткрытой дверь проскользнул волкодав, подставил голову под ладонь Джеффри и негромко гавкнул, привлекая к себе внимание.

– Я же велел тебе ждать во дворе! – укорил его Джеффри и вдруг увидел, как Гвендолен изменилась в лице и впилась взглядом в собаку.

– Артос? – сказала она охрипшим от волнения голосом.

Волкодав ответил громким лаем, сорвался с места и, подскочив к Гвендолен, поставил передние лапы ей на колени. Гвендолен счастливо рассмеялась и обняла пса за шею.

– Артос! Это и вправду ты?! Как ты здесь оказался?

Волкодав ткнулся ей в ухо влажным носом, словно что-то шепнул, и Гвендолен вскинула удивленные глаза на Джеффри:

– Откуда у тебя любимый охотничий пес моего отца?

– Мы с ним случайно встретились, леди Гвендолен, подружились, и он предпочел остаться со мной.

– Понимаю! – после недолгого молчания вздохнула Гвендолен. – Что Артосу делать в Веардруне? Там нет ни отца, ни матушки, ни меня и Лу.

Она искоса бросила взгляд на графа Линкольна, который тот не счел нужным заметить. Гладя собаку по загривку, Гвендолен осведомилась:

– Дядя, можно Артосу жить в моих комнатах?

– Если он сам того пожелает, то можно, только сперва озаботься вымыть его, – ответил Реджинальд.

Артос пожелал. Потоптавшись, он улегся у ног Гвендолен, и та, довольно улыбнувшись, погладила его по голове. Дружба Артоса с Джеффри чуточку смягчила ее, но Гвендолен не поддалась даже столь малой слабости и, вскинув глаза на Джеффри, спросила с едва заметной угрозой:

– Почему я до сих пор тебя вижу? Ты плохо слышишь?

Прежде чем Джеффри успел ответить или скрыться с глаз Гвендолен, граф Линкольн неожиданно пришел ему на помощь.

– Пойдем, – сказал он, указав Джеффри на дверь. – Хочу поговорить с тобой.

Луиза поймала взгляд Джеффри и негромко, но очень выразительно произнесла:

– Недолго!

Они вернулись в залу, где Джеффри меньше часа назад предстал перед графом Линкольном и куда пришла Луиза. Реджинальд указал Джеффри на стул, сам опустился в кресло напротив и кивком отдал безмолвный приказ слуге. Тот поставил на стол два кубка, разлил по ним вино и, поймав быстрый взгляд графа Линкольна, немедленно удалился.

Как только закрылась дверь за слугой, Реджинальд уже не властно, а скорее устало указал Джеффри на кубок и поднес к губам тот, что стоял перед ним.

Джеффри пил вино в учтивом молчании, не смея заговорить раньше графа Линкольна, из-под ресниц рассматривая его лицо. Оно утратило холодную неподвижность, на нем отразилась глубокая скорбь – хозяин Стэйндропа стал таким, каким Джеффри запомнил его в тот памятный день, когда графа Роберта и леди Марианну привезли в церковь. Такая же скорбь прозвучала в голосе Реджинальда Невилла, когда он наконец заговорил:

– Я спешил в Кирклейскую обитель, получив весть от Робина, но по дороге, неподалеку от Фледстана, встретил его друзей с двумя повозками, в которых они везли его и мою сестру. Среди них я заметил тебя. Так и было?