Друид

Наммей и Веруклетий хладнокровно выслушали мои слова, словно вовсе не считали оскорблением своего достоинства такое поведение Цезаря. Их нисколько не пугал тот факт, что они со всех сторон были окружены вооруженными легионерами, державшими свои гладиусы наготове. С пренебрежением поглядывая на римлян, кельты сидели на своих лошадях, сбрую которых украшали драгоценные камни и золото, и перекидывались короткими фразами. Вдруг солнце закрыли огромные серые тучи и подул пронизывающий холодный ветер, отчего вся сцена стала еще более мрачной. Почувствовав на себе взгляд друида Веруклетия, я посмотрел ему прямо в глаза. Через некоторое время я наконец решился заговорить с ним:

— Друид, несколько дней назад я…

Но Сильван прервал меня:

— Кельт, разве я дал тебе разрешение говорить?

— Нет, Сильван, но я хотел бы спросить друида, почему несколько дней назад я чуть не умер. Мне хотелось бы узнать, что могло стать причиной этого.

— Наверное, ты, когда гостил у своего арабского друга, выпил слишком много греческого вина, сдобренного смолой, — ухмыльнулся Сильван. — Ну что ж, можешь спросить у своего Друида, можно ли умереть от крысиной мочи!

Итак, я спросил у Веруклетия, какую ошибку я допустил во время приготовления зелья для совершения обряда. Я перечислил все травы, которыми пользовался, подробно описал, в какой последовательности бросал их в кипящую воду, а также какое количество стеблей, листьев и лепестков разных растений оказалось в котелке.

— Весь процесс приготовления в точности соответствует тем знаниям, которые наши предки передавали из поколения в поколение. Тем не менее ты наверняка допустил какую-то оплошность. Скажи, Корисиос, был ли чист твой дух?

— Конечно, — соврал я, — мой дух был абсолютно чист.

— Очень странно, — ответил друид, — мне еще ни разу не приходилось слышать о чем-нибудь подобном.

— Возможно, я выпил слишком много этого зелья? — предположил я, растерянно глядя на своего собеседника.

— Выпил?! — воскликнул Веруклетий таким тоном, словно я сказал ужасную глупость. — Ты должен был вдыхать испарения, исходящие от этого отвара, а не пить его!

Наммей, слышавший каждое слово нашего разговора, начал тихо смеяться. Сначала ему удавалось кое-как сдерживать себя, по когда послышался смех остальных кельтов, прибывших на переговоры с Цезарем, все они забыли о сдержанности и смеялись до слез, не обращая внимания на недоуменные взгляды римлян. Очевидно, вожди и друиды из кельтской делегации были очень рады этой возможности хоть немного разрядить обстановку и снять огромное нервное напряжение.

Сильван взглянул на меня и недовольно спросил:

— Почему они смеются?

— Если ты не понимаешь арабов, то как ты собираешься понять кельтов? — ответил я римлянину. Мне показалось, что сложившаяся ситуация может оказаться единственной удобной возможностью спокойно поговорить с Веруклетием. Я тут же сообщил ему, что уже пытался объяснить Дивикону, какие цели на самом деле преследует Цезарь — ему нужно было во что бы то ни стало начать войну против кельтов.

Сильван не сводил с меня глаз, и по выражению его лица я понимал, что его недоверие растет с каждым мгновением.

Я был почти уверен, что его терпение вот-вот лопнет и в любой момент он может запретить мне разговаривать с кельтами. Поэтому я поспешно спросил у Веруклетия, не согласится ли он дать мне один совет.

— Что мне делать? Как лучше поступить? Должен ли я отправиться вместе с моим народом на запад или будет лучше, если я поеду в Массилию?

— Корисиос, ты должен дождаться, пока боги примут решение.

— Ждать? Где? Здесь, в римской провинции? Или, может быть, ты посоветуешь пойти на службу в канцелярию Цезаря, пока боги не решат, как мне жить дальше?

Громкие, заунывные звуки туб разорвали тишину, послышалась барабанная дробь, и несколько легионеров открыли огромные двустворчатые ворота главного входа. Лошади испугались столь резкой перемены обстановки, поэтому всадники были вынуждены успокаивать их, поглаживая по шеям и шепотом повторяя их клички.

По главной улице лагеря прямо к нам скакал проконсул Гай Юлий Цезарь. Отовсюду слышались крики: «Приветствуем тебя, Цезарь!» — словно каждый легионер считал своим долгом как можно громче проорать эту фразу. Должно быть, солдаты боготворили своего полководца. Цезаря сопровождали двенадцать одетых в кроваво-красные тоги проконсульских ликторов; бок о бок с проконсулом скакали легат Тит Лабиэн и Урсул, примипил десятого легиона.

Скандируемое легионерами «Приветствуем тебя, Цезарь!» звучало так, словно тысячи капитанов галер одновременно задавали темп своим гребцам. Знаменосцы раз за разом в едином ритме поднимали, а затем опускали римские флаги, вексиллы и золотых орлов.

— Приветствуем тебя, Цезарь! Приветствуем тебя, Цезарь!

Вдруг кто-то прокричал зычным голосом на весь лагерь:

— Gladios stringite!

Солдаты тут же вынули мечи из ножен. Затем раздался следующий приказ:

— Scuta pulsate!