Дрожь в основании ада

Синдейл Раджирз упал, когда заряд картечи ампутировал ему правую ногу в колене. Та же картечь убила еще одного человека и ранила еще двоих, а сержант Гаржа отлетел назад от следующего оглушительного взрыва. Палуба была горячей и скользкой от крови, тела, сваленные у подножия трапа, блокировали его, как баррикада какого-то сумасшедшего мясника, и все же эта неумолимая черная фигура возвышалась над люком, обрушивая на них смерть.

Раджирз видел, как это происходило. Он чувствовал, как кровь и жизнь вытекают из его раздробленной ноги, чувствовал, как опускается тьма, и в эти угасающие мгновения он увидел, как его команда сломалась. Видел, как они поняли, что никто не осмелится выделиться и остаться в живых. Видел, как они отступают.

— Откройте оружейную, ребята! — слабо сказал он. — Бегом к мушкетам! Добраться до…

Его мир погрузился во тьму.

Его вообще никто не слышал.

* * *

— Правильно, Джиффри, — ободряюще сказала Стифини Макзуэйл. — Просто соскользни вниз по веревке, как говорит сейджин.

Как она и надеялась, слово «сейджин» подействовало на него своим очарованием. Джиффри обладал всем свойственным одиннадцатилетнему мальчику увлечением фантастическими историями и кровавыми приключениями. Сейджины были одним из его любимых рассказов, и улыбающаяся экзотическая темноволосая женщина в доспехах была воплощением этих историй, когда она без особых усилий перенесла его через поручень кормового перехода, чтобы он дотянулся до веревки, свисающей с поручня.

Стифини была благодарна женщине-сейджину за то, что она смогла вернуться к ним, оставив палубу своему спутнику, и за силу рук, поднимавших Джиффри, но ее сердце билось в горле, когда ее сын скользил по узловатому канату. Арналд пошел первым, с крепко привязанной к его спине четырехлетней Жосифин, он соскользнул вниз, чтобы закрепить веревку и поймать любого, кто поскользнется на своем пути к рыбацкой лодке сейджинов. Магдилина Харпар заняла второе место, продемонстрировав удивительную ловкость для женщины лет пятидесяти, и стояла в лодке, пока та поднималась и опускалась на волнах, одной рукой обнимая Аликзэндира, который первым из детей отважился спуститься сам, а другой держа Жосифин.

Стифини понятия не имела, чем, вероятно, закончится безумие этой ночи, и часть ее кричала, чтобы она развернулась, отступила от ложных обещаний сейджинов о безопасности. Они служили Кэйлебу и Шарлиэн из Чариса. Конечно, они только надеялись найти способ использовать ее семью против ее отца! И даже если они этого не сделают — ее отец всегда говорил, что Кэйлеб был благородным человеком, так что, возможно, они этого не сделают — как насчет душ ее детей? Если Мать-Церковь была права, то это были не сейджины; они были демонами, утверждавшими, что являются реинкарнацией тех древних защитников Бога и архангелов только для того, чтобы они могли заманить еще больше душ в проклятие!

И все же в это время, в этом мире, Мать-Церковь говорила голосом Жаспара Клинтана, а не Бога. Она верила в это — она знала это — так же, как знала, почему Клинтан хотел, чтобы она, ее сестры и их дети были в Зионе. И вот, даже когда ужас тащил ее в одном направлении, разум и мужество вели ее к этим веревкам и этой вздымающейся на волнах рыбацкой лодке.

— Помоги мне завязать это.

Она повернулась на голос Жоаны. Хейлин держала на спине Жудит, цеплявшуюся за нее, как испуганная ящерица-мартышка, а Стифини улыбалась своей племяннице так храбро, как только могла. Она поцеловала маленькую девочку в макушку, затем помогла Жоане обвязать веревку вокруг Хейлин и Жудит и завязала ее одним из узлов, которым их отец-моряк научил их в детстве.

— Никогда не думала, что это так пригодится, — сказала она.

— Я тоже, — согласилась Хейлин, когда Жоана обмотала вокруг нее еще одну веревку, под мышками, и тоже завязала ее.

Стифини дважды проверила свой собственный узел и встретилась взглядом со своей младшей сестрой. Выражение лица Жоаны было мрачным и таким же испуганным, как и у нее самой, но она, казалось, меньше беспокоилась о доверии эмиссарам Кэйлеба Армака, чем кто-либо из других взрослых. Это было странно, — подумала Стифини, — но ведь она всегда восхищалась и втайне завидовала безмятежности веры своей сестры. Возможно, именно это придало ей спокойное принятие, чтобы пройти через кричащее безумие этой ночи?

— Грейгэр! — позвала она, и рядом с ней появился ее шурин. Он протянул руку, чтобы обхватить затылок своей дочери одной рукой, затем поцеловал Хейлин и взял веревку у Стифини.

— Хорошо, любимая, — сказал он Хейлин. — У меня есть вы обе. Спускайся по веревке, и я тебя удержу. Ты не можешь упасть, пока я держусь, и ты знаешь, что я буду держаться, несмотря ни на что.

— Конечно, мы держимся, — очень твердо сказала Хейлин, как для Жудит, так и для себя. — Готова, детка?

— Д-да, мам, — сказала Жудит тоненьким голоском, и Хейлин попятилась через поручень кормового перехода, держась за веревку с узлами, и начала спускаться по ней.