Дровосек

А потом, когда изрубили идолищ, издал он клич, призвал креститься водою в Днепре, и народ пошел в воду. Как будто не были они язычниками, как будто не поклонялись всю жизнь загробным духам. Пошли в воду, славя Христа. Ступил тогда в воду и Илларион, не зная, какая дорога ждет его, начиная с этого шага.

Что же это было такое? Какие чувства руководили Владимиром в этот момент? Ведь не жажда власти и не себялюбие были этими чувствами, потому что истинное христианство накладывает на человека самоограничения и самоуничижение перед господом, которые никак не сочетаются с жаждой обладания земными прелестями. Значит, понял князь объединяющую силу этой веры и сделал решительный шаг, не смотря ни на что. И не было в его душе никакой другой причины, кроме любви к своей земле. Из этой любви воспылает любовь к Христу и начнет Русь свое быстрое и целебное преображение.

Посетив Византию и изучив христианскую историю, Илларион узнал, как трудно зажигалась искра христианства в Римской империи, как долго прятались первые христиане в катакомбах, как мученически кончали жизнь тысячи проповедников, и как проросло на ниве этой борьбы латинство, само заболевшее недостатком Благодати.

Здесь же все было по-другому. Православие, как весенняя оттепель, быстро распространилось по славянским землям, достигнув даже труднодоступных северных пределов. Каков же замысел Господа, с такой поразительной быстротой открывшего перед славянскими язычниками свои тайны? Если великость и нетронутость славянского пространства, его девственный сон и неиспорченная способность любить привели к тому, что оно удостоилось этой благости, то как удержать ее в этом беснующемся мире, как держать ответ за нее? По плечу ли это нам…?»

Так, наверное, думал Илларион, и Аристарх отвечал ему через расстояние в тысячу лет: нет, не по плечу оказалась русскому человеку эта великая честь быть носителем Господней Воли. Ослаб он, подкосился в ногах и упал лицом в грязь. Обрушился на свои храмы и на своих святых. Нет, Святой Илларион, твои надежды не оправдались. Тьма годов прошла между нами, и твой вопрос сегодня звучал бы по-другому: есть ли надежда, что поднимется русская душа из грязи, вымолит ли прощение у Господа, поднимет ли над собой его светлую хоругвь? Тысяча лет прошла, а вопрос все без ответа. Или для Господа тысяча лет – совсем небольшой срок?

* * *