Драгоценности солнца

— Хочу услышать, как ты поешь, и поэтому заставляю тебя нервничать.

Джуд подавила неуверенный смешок, но, попытавшись вывернуться, оказалась прижатой к нему еще сильнее.

— Эйдан…

— Совсем немного понервничать, — прошептал он и нежно куснул ее за подбородок. — Ты дрожишь, — еще одно прикосновение, нежное и дразнящее. — Не бойся, я просто хочу вызвать твой интерес, а не испугать до смерти.

Ему удавалось и то, и другое. Сердце бешено колотилось в груди, вызывая звон в ушах. Пока он медленно прокладывал на ее подбородке дорожку из легких покусываний, руки Джуд оказались зажаты в ловушке из твердой стены мужской груди. И она ощущала себя сказочно слабой и женственной.

— Эйдан, ты… Это… Я не думаю…

— Это прекрасная, очень хорошая идея. Давай не будем думать целую минуту.

Он поймал ее нижнюю губу — большую и изумительно мягкую — и легонько зажал зубами. Она приглушенно стонала, ее глаза подернулись дымкой и потемнели. Стрелы чистого безрассудного желания пронзили его естество.

— Господи, ты такая сладкая, — он оторвал руки от плиты, и его пальцы заскользили по плечам Джуд. Теперь, прикасаясь к ней там, где ему хотелось, он занялся ее ртом. Пробуя на вкус, смакуя и наслаждаясь

И хотя девушка уже была во власти своего завоевателя, целуя, он продолжал и дальше лишать ее дыхания. И зашел немного дальше, чем намеревался.

Она трепетала, вызывая в его сознании образы вулкана — вот-вот начнется извержение; шторма — еще секунда и на горизонте появится цунами. Ее руки все еще были прижаты к груди Эйдана, но пальцы, то отчаянно разжимали, то сжимали ткань его рубашки.

Она слышала его шепот, но не могла разобрать ни слова — ничего кроме голоса собственной страсти. Его рот, такой горячий, такой искусный, его тело, такое твердое, такое сильное. Его руки, словно бабочка, касалась ее лица своими легкими крылышками. И все, на что она была способна — отдавать, отдавать и еще раз отдавать, а новая, пугающая, неизвестная ее часть требовала — бери!

А когда он оторвался от нее, мир словно покачнулся и выплеснул ее на берег.

Он все еще держал руки на ее лице, ждал, когда она откроет глаза, придет в себя. Он хотел только попробовать, насладиться моментом. Увидеть. Понять. Но его намерения превратились в нечто, что он уже не мог контролировать:

— Ты позволишь мне взять тебя?

Ее огромные глаза были полны смущения и удовольствия, и он уже готов был опуститься перед ней на колени. И плевать ему на то, какое впечатление он произведет своими словами.

— Я…что?

— Поднимись со мной наверх и прими меня в свою постель.

— Я не могу. Нет. Это абсолютно безответственно.

— У тебя есть кто-то в Америке, с кем ты связана отношениями?

— Отношениями? — ее мозг отказывается работать. — О, нет, ничего такого, у меня нет никого, с кем бы я была связана отношениями. — Внезапный блеск глаз Эйдана вернул ушедшее было напряжение. — Но это не значит, что я буду… Я не сплю с едва знакомыми мужчинами.

— Сейчас мне показалось, что мы знаем друг друга очень хорошо.

— Это всего лишь физическая реакция.

— Ты чертовски права, — и он опять поцеловал ее.

Жестко и чувственно.

— Мне нечем дышать

— Ты знаешь, у меня с этим тоже небольшие проблемы, — хотя это и противоречило природным инстинктам, проснувшимся в нем, он делал шаг назад. — И как же мы поступим в этой ситуации, Джуд Франциска? Проанализируем на интеллектуальном уровне?

Порой в его голосе можно было услышать веселые ирландские мелодии, но он также мог и глубоко ранить, как сейчас.

Джуд чуть не передернуло от неприятного ощущения, и она распрямила плечи.

— Я не собираюсь просить прощения за то, что не прыгнула с тобой в постель. И если предпочитаю действовать на интеллектуальном уровне, это только мое дело.

— Тебе всегда нужно быть такой… все анализирующей?

— Да.

Он остановился, измерил ее взглядом прищуренных глаз, и, к еще большему смущению Джуд, откинул голову и захохотал:

— Черт возьми, Джуд, если бы ты закричала и запустила бы в меня чем-нибудь, мы бы могли устроить прекрасную драку и закончить ее на кухонном полу. И, честно говоря, я не знаю как ты, чувствовал бы себя более чем удовлетворенным.

Она позволила себе тихий выдох:

— Я не кричу, не швыряю предметы и не дерусь.

Он поднял бровь:

— Никогда?

— Никогда.

В этот раз веселье проявилось в нем гораздо быстрее, это была улыбка — вспышка юмора и вызова:

— Спорим, я смогу изменить это.

Он шагнул к ней, отрицательно покачав головой, когда она попятилась. Он поймал прядь волос и потянул за нее:

— Давай поставим на твой локон…

— Нет, – нерешительно улыбнулась Джуд. — В азартные игры я тоже не играю.

— Твоя фамилия Мюррей, а ты рассказываешь, что не играешь. Ты позоришь кровь своих предков и сородичей.

— Меня так воспитали.

— А я все-таки поставлю на твою ирландскую кровь, — разглядывая девушку, Эйдан покачивался на каблуках. — И я думаю, лучше вернуться к тому, с чего мы начали. Прогулка под дождем освежит мою голову и наведет порядок в моих мозгах.

Она успокаивала себя, пока он снимал с вешалки свою куртку, а потом произнесла:

— Ты не сердишься?