Дозоры

Это, конечно, было длинновато, особенно в версии на немецком языке, но довольно хорошо передавало суть того, чем занимаются ведьмы. Я бы еще про зоологию добавил — масса ведьмовских эликсиров содержит субстанции животного происхождения. Но звучало бы уж совсем громоздко.

— Я хорошо катилась? — спросила Надя, останавливаясь.

— Очень, — искренне сказал я, тормозя рядом. — Смотрела вероятности?

Надя секунду колебалась, потом призналась:

— Ну… чуть-чуть. Я на серединке испугалась, посмотрела. И правильно сделала, если бы не затормозила — упала бы. Нам сюда?

Я кивнул. Мы были рядом со входом в отель, мимо нас двигался неторопливый поток — в большинстве своем ведьмы, в большинстве своем — старые, в большинстве своем — в горнолыжных костюмах, с лыжами в руках.

— Лыжи куда девать? — сбрасывая их, спросила Надя.

Я показал на стойку возле открытой площадки ресторана. Днем тут оставляли лыжи обедающие, сейчас, к ночи, похолодало, и открытая площадка пустовала, только кто-то курил у дверей. Небо уже потемнело — стремительно, как всегда в горах. По всей долине загорались фонари — у отелей, у дороги, у лыжных трасс.

— Бросим тут, — сказал я. — Довольно нелепо будет с ними таскаться, правда?

— Хорошие лыжи, — вздохнула Надя. Но безропотно поставила их рядом с моими. — Так здорово было снова прокатиться…

— Сейчас закончится этот кризис — и поедем в горы, — сказал я. — Честное слово.

Надя мимолетно посмотрела на меня, кивнула. Но я видел, что она мне не верит. Я и сам себе не верил.

— Герр Городецкий? Юная фройляйн Городецкая?

К нам подошла пухленькая немолодая женщина в ярком бело-оранжевом комбинезоне.

— Да-да, конечно, — ответил я.

Мы видели ауры друг друга, и вопрос, конечно же, был риторическим. Женщина была ведьмой, Высшей Иной.

— Этта Сабина Вальдфогель, — протягивая руку, сказала ведьма. — Я много о вас наслышана, герр Городецкий.

Я отчаянно вспоминал.

— Фрау Вальдфогель… — Кивнув, я спросил: — Не ошибусь ли я, если предположу, что вы — автор «Наставления о путях и путниках»?

Во взгляде Этты Сабины появилось любопытство.

— Вы читали, герр Городецкий?

— Нет, — признался я. — Мне не удалось достать экземпляр.

— Оно довольно редкое, — небрежно сказала Вальдфогель. — И я не уверена, что могу выносить «Наставление» за пределы нашего круга… и что вам действительно пригодится эта весьма специальная литература… Но я могу дать вам «Краткую трасологию фрау Этты». Она более популярна и доступна…

— Я бы с удовольствием почитала, — сказала Надя.

— С удовольствием, милая, — проворковала Этта. — Ну, пойдемте, пойдемте же в тепло!

Вслед за Эттой мы вошли в холл отеля. Людей почти не было — только ведьмы. Даже на ресепшене ведьмы. Даже официантка, разносившая по холлу кувшинчики с горячим глювайном, была ведьмочкой, и не последнего ранга. В отличие от нашей сопровождающей они все носили личины молодых и красивых женщин.

— Как же мне приятно видеть Абсолютную, дитя! — приобнимая Надю за плечи, проворковала Этта. С мороза она стала совсем уж румяной, добродушной, обаятельной пожилой дамой.

Владелица пряничного домика, где гостили Гензель и Гретель, была, наверное, точно такой. А может быть, они с Эттой даже были знакомы и захаживали друг к другу на ужин.

— Спасибо, Бабушка, — мило потупившись, отозвалась Надя. — А уж как мне приятно, что такие мудрые женщины позвали меня, глупую и неразумную, приехать, ума-разума набраться…

Вальдфогель засмеялась.

— О, какой острый язычок! — Она потрепала Надю по щеке. — Да ты ведьма, девочка!

— Я не ведьма, — ответила Надя. — Вы ошиблись, Бабушка.

— Ведьма-ведьма! — бодро отозвалась Этта. — Все мы, настоящие волшебницы, ведьмы…

Надя повела плечом, сбрасывая руку Этты. Я с любопытством смотрел на дочь — она очень долго терпела. Вообще-то Надя с детства не любит таких вот телесных контактов с дружелюбными незнакомцами — погладить по головке, потрепать по щечке… Нет, ничего совсем уж дурного она в людях не подозревает. Просто не любит панибратства.

— Я не ведьма, Этта Сабина Вальдфогель, — произнесла Надя негромко. Но голос ее каким-то образом зазвенел, наполняя собой весь немаленький холл. Ведьмы застыли. — Я не ведьма, не оборотень, не вампир, не волшебница. Я нечто большее. Я — Абсолютная. Запомни это, Мать этих гор.

На миг Вальдфогель изменилась — словно по ней провели мокрой тряпкой, смывая магический грим. Вместо обаятельной пожилой тетушки с легкой полнотой рядом с нами оказалась древняя расплывшаяся старуха. Бусинки глаз тонули в покрытых красной сеточкой складках кожи. Полуоткрытый рот был абсолютно беззуб, и я совершенно не к месту вспомнил, что одним из традиционных ведьминых грехов в Средневековье считалось питье грудного молока. Помимо очевидного высасывания Силы, пожалуй, не меньшего, чем получают вампиры, у таких действий могла быть и еще одна причина…

Потом видимость восстановилась. Рядом с нами опять была милая немолодая женщина.

— Всего лишь голосом, — сказала Вальдфогель с восхищением. — Я тридцать лет не снимала этот облик, я уже сама подзабыла, как это делается… Я восхищена, девочка. Ну, пойдемте же, пойдемте!