Дозоры

— Ну, это уже совсем свинство, — буркнул я вслед Ане. Я знал, что девушка вышучивает всех, включая Гесера, и каждого поддевает чем-то своим. Беззлобно, даже как-то приятно, что к тебе относятся как к личности, индивидуально. Но с другой стороны — становится понятно, почему девушка Аня никак не решит, со Светлыми она или с Темными. Надо посоветовать Ласу к ней приглядеться. Они могут хорошо подойти друг другу…

Я еще смотрел вслед Ане, когда в кармане зазвенел телефон. Я достал трубку, глянул — номер не определился.

— Да.

И услышал встревоженный голос жены:

— Антон, это я, Светлана, приходи быстрее!

Я не раздумывал ни секунды, я просто открыл портал — снеся при этом часть сервировочного стола. Я даже не выпустил из рук подноса — прямо с ним шагнул вперед.

И остановился, услышав хохот Нади.

Жена с дочкой сидели в обнимку и что-то обсуждали. Телевизор был выключен, неярко горело бра, на столике перед ними стояли полупустые чашки чая и тарелка с бутербродами. Все было совершеннейшим образом мирно и невинно. Ах нет! Перед Светой еще стояла крошечная рюмочка, судя по цвету — с коньяком.

— Я дебил, — сказал я, когда жена и дочь обернулись.

— Ух ты! Папа притащил салат! — Надя, еще смеясь, забрала поднос у меня из рук. Подцепила немного вилкой. — Вкусненький!

Светлана тревожно смотрела на меня. Потом спросила:

— Что? Что случилось?

— Меня вызвал твой звонок, — сказал я. — Ты только что позвонила и очень испуганным голосом попросила немедленно прийти.

— Мама не звонила! — сообщила очевидный факт Надя. Она еще продолжала улыбаться. По инерции.

— В том-то и дело, дочь, — сказал я. — В том-то и дело!

— Спокойно, — сказала Светлана. — На хвосте ты никого не прицепил. Откуда открывал портал?

— Из нашей столовой. — Я кивнул на поднос. — Из офиса.

— Место безопасное, — будто себя уверяя, сказала Светлана. — Может, Гесер чудит, пытается узнать, где мы?

— Если это он, то не чудит, а… а мудрит! — раздраженно сказал я. — Надя, ты ничего не ощущаешь?

Но дочь уже и сама стояла, раскинув руки и всматриваясь в сумрак. Каждый Иной невольно придумывает какие-то свои приемчики, запускающие то или иное заклинание. Вот я, когда всматриваюсь в сумрак, чуть подаюсь вперед, локти прижимаю к бокам, опускаю подбородок, смотрю как бы исподлобья. А Надя наоборот — разводит руки, запрокидывает голову, веки закрывает.

— Ничего, папа, — сказала Надя, встряхнувшись и открывая глаза. — Все… все закрыто. Все обычно. На всех слоях.

Наше убежище и впрямь изолировано на всех слоях сумрака. Только портал, который может открыть кто-то из нас, способен сюда перенести. Из него, конечно, тоже ничего не видно, единственное, что могла сделать Надя, — проверить целостность защиты.

— Что можно было понять, наблюдая за моей телепортацией? — вслух спросил я. Взял со столика рюмку коньяка и выпил. Светлана, уже чуть успокоившись, погрозила мне пальцем. — Кто-то же меня разыграл. Зачем? Просто шутки ради?

— Максимум — можно было вектор перемещения понять, — сказала вдруг Надя. — Я вот подумала, что если контролировать все слои сумрака, причем одновременно, то направление можно определить. Ну, как линию такую, тень, по поверхности земли.

Мы со Светланой смотрели на Надю.

— Я бы так не сумела смотреть, — призналась дочь. — Ну и даже если понять направление, то ведь непонятно, где дальше искать, на каком расстоянии.

— Ну как на каком? — спросила Светлана. — Там, где линия упирается в невидимый и непроницаемый в сумраке барьер. Вот идешь ты, идешь и упираешься лбом в стенку. Бац! Стенка невидимая, но ты уперся.

— Но барьер же непроницаемый, — сказала Надя. Вздохнула. — Глупо, да?

— Уходим, — кивнула Светлана, вставая с дивана. — Надя, открывай портал. В офис Дозора.

— Какого? — деловито спросила дочь.

— Да все равно. Куда проще. Дневной, Ночной — сейчас не важно!

Надя кивнула. Поморщилась. Нахмурилась. Виновато улыбнулась.

— Не получается. Плывет все… навестись не могу…

Я вдруг понял, что до сих пор держу в руках поднос.

— Это поднос из столовой Дозора, — сказал я. — Ты можешь взять след?

Светлана посмотрела на меня с возмущением. Покрутила пальцем у виска и спросила:

— Ты с дочерью говоришь или с собачкой?

Но Надя такими тонкостями не заморачивалась. Взяла поднос, уставилась на него.

Вещи хранят память. И о том, где и когда их сделали, и о тех, кому принадлежали. Конкретно в этом подносе — и память о заводе какого-нибудь поливинилхлорбензилфторида, и расположение столовой в здании Дозора.

— Да, так легче, — обрадованно сказала Надя. — Сейчас…

Она провела ладонью по подносу. Задела каплю упавшего с салата соуса, посмотрела на ладонь, поморщилась, достала бумажный платочек и вытерла руку. Снова положила руку на поднос…

Я смотрел на дочь и думал о том, что каким-то вещам надо научиться. И не играют роли никакая наследственность, предрасположенность, уникальность.