Дозоры

— Хотел бы обратиться к вам, Хозяин Петр, Хозяйка Грета, уважаемые Хозяева… — сказал я, протискиваясь мимо Эли. Почему-то я был уверен, что девочка-вампир не запрыгнет на меня и не вцепится в затылок. Не потому, что она хорошая, совсем нет. Просто она похитрее и поумнее большинства сидящих в зале.

— Так обращайся, раз хочется, Светлый Антон Городецкий, Высший Иной, — с улыбкой сказал Петр. — Ты к нам незваным пришел, непрошеным, ну так мы не в обиде. Верно?

Сорок девять пар вампирских глаз смотрели на меня. И два десятка приближенных людей: пищи, сексуальных партнеров, суррогатных детей — тоже.

То ли маскировка у нас хреновая вышла, то ли разведка и контрразведка у вампиров поставлены лучше, чем мы полагали.

— Спасибо, Хозяин Петр, — сказал я.

— Не за что, Антон, не за что, — хихикнул старичок. — Как он сюда прошел-то, Грета? Как что?

— Заявлен Хозяйкой Екатериной как еда, — ответила Грета.

— Не оспаривал? — поинтересовался Петр.

— Нет.

— Это хорошо, — кивнул Петр. И уставился на меня взглядом белесых немигающих глаз. — Пусть поговорит. Я люблю разговаривать с едой.

Я молча спустился к самой кафедре. Хозяин Джек так и не стал из-за нее выходить. Стоял, мялся на месте. Кажется, этот весельчак-вампир был по-настоящему растерян и перепуган. Да и неудивительно. У них был Хозяин. Настоящий Хозяин — не формальный, утвержденный в схватке, а настоящий — порожденный страхом. Мастер Петр, десятилетиями, как считалось, отлеживавшийся в своей львовской гробнице, был вполне бодр и активен. Он просто не высовывался на свет, к вниманию Дозоров.

И он был совсем не прочь выпить мою кровь. В нормальной ситуации, наверное, не рискнул бы. А сейчас, на краю Армагеддона, — запросто. Старый принцип «война все спишет».

— Мы — Иные, — сказал я, глядя на нависающий надо мной амфитеатр. На вампиров — дряхлых и юных. Они действительно такими были. Древними, как забытая юность человечества. Юными, как бесконечный ход времен. — Мы — Иные. Мы служим разным силам. Но в сумраке нет разницы между отсутствием Тьмы и отсутствием Света. Наша борьба способна уничтожить мир…

Петр засмеялся тихим кашляющим смехом.

— Оставь, оставь это, Антон… Великий Договор не для нас. Мы появились до него, и мы останемся после. Ты хочешь призвать нас к сознательности? Ты хочешь напомнить, что и мы — часть мира? Мы — другой мир, дозорный. Вечный мир, а не живая плесень…

— Мертвый мир, — сказал я, поворачиваясь к Петру. Все летело к чертям собачьим. Вся моя придуманная Гесером и доведенная до блеска Завулоном речь. Все консультации шпионов и аналитиков, все фразы, что должны были зацепить известных нам Хозяев — и заставить их ввязаться в схватку за пост Хозяина Хозяев. Все летело в тартарары.

— Мертвый, — согласился Петр. — А только мертвое — вечно. Живое обречено становиться мертвым, живое — только корм для вечности. Мы — вечны.

— Нет, — сказал я. — Ничто мертвое не вечно. Горы рассыпаются в песок, пустыни заливает вода, моря высыхают. Мертвое не вечно.

— Песок остается песком, вода — водой. — Петр пожал сухонькими плечиками. — Где люди, что жили на склонах гор и берегах моря? Даже костей не осталось. Где языки, которыми они говорили? Ветер унес без следа.

— Тебе шестьсот лет, — сказал я. — Неужто это много? Что ты можешь помнить о стершихся горах и ушедших народах? Лилит называла тебя вампирским сосунком.

К моему удивлению, Петр засмеялся.

— Лилит? Ты знаком с глупой, самодовольной, наивной Лилит? Ах… ну конечно же… — Он запрокинул голову, втянул воздух. — Я вижу, она на тебе кормилась. — Глаза вампира блеснули. — И как она нашла тебя?

— Не знаю, — ответил я. — У пепла не спросишь.

— Ай, как нехорошо, — огорчился Петр. — Она была смешной девочкой… когда-то очень давно… Да-да, она самая старая Иная, простите — была самой старой Иной… Из числа людей, разумеется.

Черты его лица медленно заострялись. Кожа натягивалась, сквозь нее проступали кости. Лоб сгладился, уползая назад. Выперли надбровные дуги. Нос стал шире и крупнее, выступили скулы. Подбородок почти исчез, зато челюсти выдвинулись вперед, укрупнились. Седые реденькие волосы порыжели, лысину они толком так и не закрыли, только посреди макушки вырос неровный пук волос. Кожа стала мучнисто-бледной.

Менялось и тело. Рост не изменился, Петр остался невысоким, но его будто поддули, он стал кряжистым и мускулистым.

— Вот дерьмо, — сказал я, отступая на шаг. Краем глаза увидел, что и Хозяин Джек в полной растерянности пятится от сцены, и Хозяйка Грета сидит в несвойственном вампирам оцепенении. — Срань закарпатская, да ты же неандерталец!

— Что с того? — хладнокровно спросил Петр. — Наша кровь и у вас всех есть. Нет на Земле человека, чтоб от нас не вел своего рода. И сколько б Земля ни стояла — не будет ему переводу.

— Да мне плевать на твою кровь, — сказал я. — Ты древнее мумий, Хозяин Петр!