Дознаватель

Отец как упал когда-то в перепуг при содействии Лаевской, так из этого состояния не вылез аж до начала войны. Мать тоже. Когда объявили войну, они трохи оправились, так как в Остре распространялись слухи, что советской власти конец и можно будет жить как раньше. Тут уже дочери с ними не согласились, Евка уцепилась за чью-то подводу и уехала в эвакуацию в чем была, а Лилька пропала в неизвестном направлении.

Евка вернулась из эвакуации в Остер, а Лилька — нет. Евка жила с Малкой, которая прибилась в качестве приживалки и свидетельницы ее некрасивого поступка.

Пару лет назад в Остер перебрался на жительство Файда. В связи с тем, что его турнули из больших начальников в Козельце. Возглавил хозяйственную работу в клубе, который располагался в бывшей синагоге. Так он себя аттестовал. Слова «завхоз» стеснялся.

Так что Суня оказался на глазах Евки. Что постоянно мучало и внутренне стыдило ее. И она б хоть что сделала, чтоб вырваться из Остра на другой простор. Свой дом Евка пыталась продать и на те деньги прикупить что-нибудь в другом месте. Но давали мало. Дом с виду хороший, а так — труха.

Намекала сестре, что им можно было б воссоединиться в Чернигове, но Лилька ее к себе не допустила без объяснений.

А какие еще объяснения могут быть, если они с самого рождения в тягость друг другу по причине одинаковости. Их никто не разделял, считая одним целым. А им хотелось отдельности.

И вот Лильку убили, и получилась возможность уехать из Остра на новое место.

Лаевская свела Евку с Хробаком. Дело шло к свадьбе.

И не вытянул бы я из Евки ни единого слова, если б опять-таки не Лаевская.

Полина Львовна недели две назад приходила с намеками, ворошила прошлое и наконец прямо высказала такое: «Лильки нету, Малки нету, теперь я одна знаю про Сунечку. Мирон и Сима не в счет. Я тебя, конечно, ни за что не выдам. Устраивай свою личную судьбу. Это святое дело. Я всегда за всех рада. Не подумай, что я у тебя что-то попрошу. Это и не просьба, а пшик. Скажи Цупкому, если спросит, а он обязательно спросит, что тебе Зусель сам своим ртом рассказывал, как его Цупкой заталкивал в землю».

Евка от такой просьбы чуть с ума не сошла. Но вида не показала. Пообещала. Назавтра ей Лаевская привела Зуселя и велела отвезти в Остер к Довиду. Зусель не говорил ни звука. Евка удивилась, так как раньше Зусель без остановки громко молился и всех наставлял на свои правила.

Лаевская сказала, что Зусель в результате болезни чокнулся и сейчас совсем безответный. Евка спросила, можно ли считать, что Зусель онемел. Лаевская успокоила Евку утвердительно. И особо отметила, чтоб Евка на словах передала Довиду насчет неприкосновенности Зуселя для кого бы то ни было, особенно и в частности для Цупкого.

Евка немножко успокоилась, так как посчитала, что ее вранье ляжет на совесть Лаевской, а сам Зусель ничего против не заявит. Как было на самом деле — не важно. Важно, что Лаевская останется довольная и Хробак ничего не узнает хоть на данный момент.

Отрицательное отношение Лаевской к Цупкому, то есть ко мне лично, Евка давно заметила и почувствовала. Но на недоуменные вопросы Лаевская отмахивалась и смеялась: «Было дело».

Евка решила, что ладно.

И вот она доставила Зуселя в Остер.

Скоро свадьба с Хробаком. А тут я. И что теперь ей делать? Она мне все выложила с-под ногтей, потому что на Лаевскую особенно не надеется. Сегодня — одно, завтра — другое. Если у нас с Полиной контры, так она ни при чем. А получается, я сильно тяну за Суню, а если я за него потяну, Сима с Мироном кинутся к Лаевской, а Лаевская со мной играется в свои идиотские игры, и, наверно, тут без нее не обошлось. Полина ездила только что в Остер, сама рассказывала, вчера забегала и сообщила, что была у Довида и у Файды. И что я там был. И что я у Файды с Симой выпытывал про Евку. Вроде есть подозрение, что Евка свою родную сестру убила или являлась близкой пособницей. А Файда, как давний сожитель, вспомнил якобы старое и опять с Евкой крутит, и тоже замешан. А в результате может так получиться, что приплетут Суню каким-то боком и пойдут они все куда надо. Так что имеется ясная необходимость Цупкого укоротить. Вот через Зуселя они и укоротят.

Но только так Евка не согласная. Она никого не то что не убивала, а вообще. И чтоб я знал — она не виноватая. Если отдельно Суня что-то сделал — пускай и отвечает. Но за неправду отвечать Евка не будет. Каждый по отдельности пускай отвечает, а не всей кодлой. Она натерпелась с детства за всех разом, и больше в ней страха нету. То есть за всех — нету. А за себя лично — дело другое. За себя она, конечно, боится. Потому что Хробак. Жалко терять такой момент. Может получиться выгодный муж, хороший, с любовью, а годы уже не те.

И чтоб я прямо сказал, подозреваю я Евку в убийстве сестры или нет.

Я честно ответил, что нет, нет и еще раз нет. И что никогда таких мыслей не высказывал никому. Тем более — Лаевской.

Евка передохнула:

— Ну вот, конечно, Лаевская придумала. А с Суней разбирайтесь. Он взрослый человек. Он давно от меня отдельный.

Евка встала с дивана, подошла к зеркалу, расчесалась.