Довмонтов меч

— Совсем плохо, — покачал головой хан, — Ростовский есть, Ярославский есть, Белозерский есть, — говорил он и загибал пальцы, словно высчитывал количество князей, — Городецкий есть. Нет великого князя. Ай-ай, плохо. Ты скажи брату, если надо рыцаря бить, хан войско даёт.

— Князь тоже дружину прислал.

— Дружину кто поведёт? Ты поведёшь?

— Ну я, — подтвердил Андрей Городецкий, хотя об этом они с братом не договаривались.

— Дагестан пойдём воевать.

Князья с дружинами сходили на всё ещё не подчинившийся Орде Дагестан. Там они завоевали для хана ясский город Дедяков.

Взяли большой полон, богатую добычу, а после этого город сожгли. Хан остался русскими князьями доволен и с дарами отпустил их домой. Князьям обедневших земель так понравилось грабить чужое добро, что они уже сами пришли на другой год помогать хану в войне.

— Плохо, совсем плохо, снова нет князя Димитрия, — расстроился хан, — забыл князь Димитрий хана.

— Не забыл, — опять оправдывал Андрей Городецкий брата, — он каменную крепость строит в Копорье.

— Зачем каменная крепость? От меня? — удивился хан. — Не надо ему крепость, пусть берёт тысячи моих воинов.

А князь в это время достраивал Копорье. Когда же построил, возник у него первый с Новгородом раздор.

Решил князь, что стоять в новой каменной крепости будет его дружина.

— В договоре такого нет, — спорили новгородцы, — тебе, князь, в Новгородской земле ничего не должно принадлежать.

— О вас же думаю, — доказывал князь, — придут рыцари, кто крепость оборонит? Потому там и нужна сильная дружина. Я и другие крепости выстрою.

— Крепости строй, мы мешать не станем, а только все они нашими будут.

От досады князь уехал во Владимир, стал собирать полки.

«Как увидят с войском, сразу придут к согласию», — говорил он. «Ой, зря, — говорили во Пскове Довмонт с посадником и воеводою. — Словно он новгородцев не знает». Но великий князь оправдывался: «Всё, как с отцом: к ним с добром, а они тебе как врагу. Отец укрощал, и я укрощу».

Он собрал полки, пришёл на границы Новгородской земли и принялся разорять селения.

Новгородцы стояли упрямо:

— Ничто на нашей земле, особенно укрепления, князю не принадлежит. Всё — наше.

В раздор вмешался новый архиепископ Климент. Он дважды ездил убеждать князя, но и князь стоял твёрдо.

Наконец новгородцы смирились. Да и спорить-то было не о чем. Однако показалось им, что князь посягает на их права.

Княжеская дружина заняла Копорье. А новгородцы затаили на князя зло.

— Вышел на вече — всё новые лица! — жаловался князь Димитрий Довмонту. — Неприветливые, недружелюбные.

Не подумал князь, что годы ушли. И те, кто знал его юным и смелым, те, кто дрался рядом с его отцом, давно уж состарились, умерли. Вместо них на вече пришли другие. Для них князь Димитрий дважды был неудачником — дважды был зван и дважды Новгородом отвергнут.

У инока Кирилла новый появился вопрос, который он задавал многим:

— Почему Господу так неугодно, чтобы сын обогащался опытом отца? Отчего молодые снова и снова повторяют ошибки своих родителей? А все вместе люди не могут запомнить глупости, которые насовершали ранее? — спросил он у старика Ибн Хафиза. — Уж если столь велика вина человека, почему Господь не позволяет людям учиться, чтобы не повторять её? Говорит ли что об этом твой Алькоран?

— Что могу я ответить тебе? Только словом пророка Мухаммада, он же говорил так: «Не в том благочестие, чтобы вам обращать лица в сторону востока и запада, а благочестие — кто давал имущество, даже несмотря на любовь к нему, давал близким, и сиротам, и беднякам, и путникам, и просящим». Вот как учил пророк. И заметь, что ваш Иса, которого вы зовёте Иисус Христос, говорил так же. Но многие ли прислушались к словам обоих? Почему же ты ждёшь, что взрослеющий сын должен слышать отца и мать, если он не способен расслышать слова самого Бога?

Инок Кирилл записал этот вопрос в свою пространную книжицу. Её он стал составлять после того, как получил от князя новый пергамент. Листы пергамента щупать приятно — ощущаешь их крепость, стойкость во времени. На них приятно лежать руке и буквы сами выписываются, одна красивей другой. Книжица, которую составлял Кирилл, была названа им «Вопрошание». На каждый вопрос, что лишал его даже и сна, он записывал ответы многомудрых людей.

Иногда он получал весточку и от светлого юноши, Довмонтова племянника Андрея. Андрей, преуспев в книжном учении, переходил из обители в обитель, всюду находя новые ключи к кладезям познания мудрости. Это и радовало Кирилла, и печалило. Ему бы так же взорлить над телесными немощами ради пищи духовной!

«Увы мне! — думал Кирилл. — Отягощённый болезнями, я способен лишь совершать походы от обители к храму, не далее».

Обиженный новгородцами, великий князь Димитрий Александрович срочно отъехал в столицу свою — Владимир. И прервалось строительство крепостей, задуманное так славно. Во Владимир срочно звали и распри князей. Перессорившись, они стали изгонять друг друга из вотчин. Во Владимире, в палатах великокняжеских, жалкий, словно побитая собака, его поджидал юный князь Михаил Глебович Белозерский.