Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Как бы это письмо о триумфе. Но он подтачивается печальной оговоркой: «Лучшее из того, что написали». Да, Довлатов не Стивен Кинг, созданная им проза легко умещается в три среднеформатных тома. Но два с половиной из них к тому времени уже написаны и напечатаны. А читатели выделили только один рассказ. Мнительному Довлатову этого было достаточно. Неудивительно, что после написания письма писатель уходит в запой.

Таких проблем не было у Игоря Ефимова. Это касалось как отношений с алкоголем, так и с писательским самоощущением. Он писал всегда хорошо, и даже прекрасно. Из его мемуаров:

Нашим соседом в Энгелвуде был американец, Рик Кэйт, преподававший английский язык иностранцам и иммигрантам. Он не понимал, почему я жалуюсь на отрыв от родной языковой стихии.

– У меня в классе ты получал бы одни пятерки, – говорил он. – Ты свободно беседуешь и обсуждаешь любые темы, твой акцент ничуть не мешает мне понимать все, что ты говоришь.

– Да, я могу выразить все, что нужно, – печально объяснял я ему. – Но на английском я не могу блеснуть.

Читать такое неловко. Писатель искренне убежден, что его русская проза сверкает и переливается. Написаны воспоминания в возрасте хорошо за семьдесят, когда ко многим авторам приходит понимание об относительной ценности прожитого и сотворенного. До мемуариста оно не дошло.

Возвращаемся к американским книгам Довлатова. «Компромисс» издан. Книга на английском языке, продающаяся в американских книжных магазинах для настоящих, неновых американцев. Проблема в том, что ничего не произошло. Довлатов рассчитывал на настоящий успех, появление своего массового читателя, который позволит ему стать, утвердиться в качестве профессионального писателя. О своих ожиданиях Довлатов пишет в «Переводных картинках»:

В Америке гонорары непосредственно зависят от числа реализованных книг. И начал я тогда заходить в магазины. Особенно в «Барнс энд Ноубл», который рядом. Начал я следить, убывают ли мои пестрые книжки. В первый же день компьютер указал: магазином заказано шесть экземпляров. Маловато, думаю. Расхватают за час. День спустя компьютер поделился: те же шесть экземпляров имеются в наличии. На пятый день – такая же картина. На шестой день произошла сенсация. Количество экземпляров резко сократилось от шести до пяти. Ликуя, я возвращаюсь домой. Вечером заходит мой отец, живущий по соседству. «Вот, – говорит, – приобрел твою книгу. От тебя ведь не дождешься. Подпиши».

«Компромисс» продавался и умеренно покупался. Одобрение ему высказали социальные группы, на поддержку которых Довлатов изначально не рассчитывал. Из письма Смирнову от 25 августа 1983 года:

Книжка моя в «Кнопфе» вышла. Есть уже пять маленьких рецензий, даже не рецензий, а по-нашему – аннотаций, то есть – безоценочных обзоров. Единственная из них, которая содержит явный комплимент («Книга Довлатова вытаскивает нас из трясины диссидентской литературы Солженицына и Сахарова»!!!!!!), напечатана в журнале «Гей комьюнити ньюз», то есть – «Новости общины гомосеков». Я сначала был подавлен (и комплиментом и органом), но мне сказали, что гомосеки здесь слывут очень тонкими, изысканными людьми и что их любовью надо гордиться.

Поддержка «Компромисса» ЛГБТ-сообществом потрясла даже такого далекого от признания заслуг других людей человека, как Ефимов. Он пишет Довлатову 17 сентября 1983 года: