Зато комбинация всех троих – вернее, их лучших качеств: добродушия Тома, надежности Гарри, незаурядности Дика – образует мужчину, достойного твоей любви.
Дэвиду Копперфилду нужна была женщина, соединяющая в себе Агнес и Дору, а ему выпало любить их порознь. Думаете, Дэвида и впрямь влекло к Агнес, мистер Диккенс? А не двигало ли им расхожее понимание идеала? Простите, но я сомневаюсь, так ли совершенен его второй брак. Давайте начистоту, мистер Диккенс: вам не приходило в голову, что его нежную душу будет угнетать безупречность Агнес?
Да, Агнес стала ему превосходной женой и никогда не покупала устрицы ящиками, предварительно не удостоверившись в их свежести. Она была на высоте, и когда к Копперфилдам на обед приходило семейство Трэддл, гостей ждали изысканное угощение, превосходно сервированный стол и ласковая улыбка хозяйки. Но после обеда, когда друзья усаживались с трубками, а из гостиной неслись возвышающие душу мелодии в исполнении праведной Агнес, разве не хотелось им, украдкой поглядывающим на свободное кресло, чтобы призрак пустоголовой кудрявой глупышки – одной из тех женщин, что Господь дарует мужчинам в утешение, – обрел плоть и кровь?
О, наивные мудрецы, стремящиеся переделать человеческую природу! Поймите, сколь сумасбродны ваши устремления! Думаете, достаточно быть образцовой хозяйкой и искусной собеседницей? Глупышка Дора, созданная волшебницей Природой слабой и беспомощной для того, чтобы рождать в мужчине силу и нежность, не станет беспокоиться о несвежих устрицах и жестком барашке. Это забота кухарки, которой мы платим двадцать фунтов в год. А когда нам случается разбогатеть, мы отправляемся в ресторан. Милая, твое дело – учить нас доброте и терпению. Тряхни кудряшками, дитя, в твоей простоте заключена истинная мудрость. Наивные мудрецы будут смеяться над тобой, глупые умники вырвут с корнем бесполезные лилии и ненужные розы, посадив на их место целебную капусту, однако Садовнику виднее, для чего нам нужна их недолговечная красота.
Да, мистер Диккенс, я не верю в Агнес, вернее, в тот женский тип, который она олицетворяет. Господи, храни нас, недостойных, от романтических героинь! Все в ней безупречно: и душа, и нрав, и разум, и ни одна человеческая слабость не пятнает ее совершенства, а красота разит в самое сердце. Однако где обитает этот типаж? Самые добродетельные мои знакомые женского пола очаровательны и умны, – но, не поймите меня превратно, милые дамы, вам далеко до героинь романов. Вы им в подметки не годитесь, прошу прощения за вульгаризм.
Ваша красота заставляет терять голову, ваша речь образна и ярка, ваши ум и начитанность выше всяких похвал, и все-таки вы не производите впечатления совершенства. Иной раз вам случается капризничать и упрямиться. Вынужден признать, что вы неравнодушны к нарядам, и не все локоны в вашей прическе ваши собственные. Лень, тщеславие, эгоизм – не ваши ли это пороки? Иногда вы проявляете безрассудство, а иногда вы слишком требовательны. В отличие от романтических героинь вам свойственны слабости – и, да простят меня дамы-читательницы, в преизрядных количествах. Другими словами, вы, впрочем, как и мы, мужчины, достойные потомки Адама и Евы.
Подскажите мне, милые дамы, где водятся эти сверхъестественные сущности – ваши сестры, о которых я читал в романах? Героиня романа никогда не ходит с растрепанной головой, не обвиняет домашних в сокрытии туфель, не бранит слуг и детей, не хлопает дверью, не испытывает ревности к младшей сестре и не торчит у порога с непутевым кузеном.
Господи, где берут этих романтических героинь? Хотя, кажется, я знаю, где обитают их товарки на картинах. Тебе ведь тоже случалось любоваться ими, читатель? Преодолев барьер с запасом в полтора ярда, изящная всадница обращает остроумное замечание к канаве, из которой торчат ноги ее спутника-растяпы. Грациозно плещется в волнах штормового моря у берегов Дьеппа, а ее шифоновый купальный костюм, отделанный старинным кружевом ручной работы, совсем не промок. Пожилые дамы, принимающие морские ванны рядом с ней, похожи на мокрых куриц, их купальные костюмы липнут к ногам, а очаровательная купальщица знай себе ныряет, но прическа остается неизменно гладкой, волосок к волоску.
Играя в теннис, прекрасная дева с картины, встав на цыпочки, отбивает мяч, летящий на высоте шести футов над головой. Уверенно правит лодкой при бурном течении и сбивающем с ног ветре, умудряясь не замочить ни платья, ни подушек на сиденье, причем ее весло ни при каких обстоятельствах не забрызгает кавалера, смущенно отводящего глаза.