Досужие размышления досужего человека

Однажды нам довелось попасть на представление одной слезливой мелодрамы в старом добром Королевском театре. Автор пьесы наградил героиню чудовищной болтливостью. Эта женщина трещала без умолку. Добрых двадцать строк изливала она проклятия злодею, а когда герой спросил, любит ли она его, разразилась трехминутной речью – я засекал по часам. В третьем акте некто бросил героиню в темницу. Он был не слишком привлекательным персонажем, но тут не сплоховал, и зал встретил его поступок довольным гулом. Зрители надеялись, что избавились от ненавистной героини до конца спектакля, но не тут-то было! Появился тюремщик, и героиня воззвала к нему из-за решетки, умоляя выпустить ее. Тюремщик – малый славный, но слишком мягкосердечный, заколебался.

– Не слушай ее! – крикнул ревностный поклонник театрального искусства с галерки. – Ей там самое место.

Однако болван продолжал рассуждать вслух:

– Ну что мне стоит, а бедняжка-то как обрадуется!

– А про нас ты подумал? – сурово вопросил тот же голос с галерки. – Ты появился недавно, а мы торчим тут весь вечер. Раз уж замолчала, пусть молчит до конца.

– Выпустите меня отсюда! – вопила героиня. – Мне нужно поговорить с моим дитем.

– Напиши то, что хочешь сказать, на бумажке, а он передаст, – посоветовали с галерки. – А мы за ним проследим.

– Да разве могу я не пустить мать к умирающему младенцу? – продолжал размышлять вслух тюремщик. – Это бесчеловечно!

– Только не в нашем случае, – возразила галерка. – Младенец-то и зачах от ее болтовни.

Однако тюремщик нас не слушал. Под град проклятий из зала он отпер дверь темницы. Героиня проговорила со своим ненаглядным дитем пять минут, и в конце монолога тот отдал концы.

– Ах, он умер! – вскричала безутешная родительница.

– Повезло ему! – вздохнула бесчувственная галерка.

Иногда критический настрой зала выражался в форме замечаний, которыми обменивались два господина из публики. Однажды мы угодили на представление пьесы, диалоги в которой не слишком вязались с происходящим на сцене, отличаясь при этом крайней убогостью.

На середине такого диалога в зале раздался громкий шепот:

– Джим!

– Что?

– Разбуди меня, когда на сцене что-нибудь случится.

Засим раздался преувеличенно громкий храп.

– Сэмми! – позвал храпуна приятель.

– А? Что? Началось? – вскинулся тот.

– Не волнуйся, даже если не начнется, я разбужу тебя в половине двенадцатого.

– Спасибо, ты настоящий друг.

Признаюсь, в те времена мы жили театром. Смогу ли я когда-нибудь с тем же пылом наслаждаться британской драматургией? Смогу ли наброситься на обед с тем же аппетитом, с которым поглощал рубец с луком, запивая его горьким пивом в дешевой забегаловке? С тех пор мне не раз довелось быть гостем на изысканных банкетах. И пусть еду готовил прославленный парижский повар, не сходящий с журнальных обложек, чей гонорар начинался с нескольких сотен фунтов, что-то мешало мне наслаждаться ее вкусом. Не хватало остроты.

У Природы монеты собственной чеканки. В ее лавке платить придется собой. Незаслуженные победы и неправедные богатства не имеют там хождения.

Вы хотите вернуть аппетит? Природа готова вам услужить.

– Превосходный товар, сэр. У нас вы получите самый зверский аппетит, какой только можно пожелать. Вы будете поглощать пищу с жадностью, наслаждаясь каждым кусочком, и встанете из-за стола вдохновленным и полным сил.

– Да-да, именно то, что мне нужно! – восклицает гурман. – И какова цена?

– Трудиться от зари до зари целый день, – отвечает миссис Природа.

Покупатель мрачнеет и нервно теребит кошелек.

– А нельзя ли деньгами? Я не люблю работать, но я богат и могу позволить себе содержать повара-француза и покупать старые вина.

Природа качает головой:

– Деньги мне ни к чему, я беру плату плотью и нервами. Отведав ромштекс с кружкой эля, вы получите не меньшее наслаждение, чем отобедав в лучшем на свете ресторане. Краюшка хлеба с сыром покажется вам изысканным кушаньем, но заплатить придется моей монетой.

Следующий простофиля требует, чтобы Природа одарила его художественным вкусом. Хозяйка и тут готова услужить.

– Я могу даровать вам истинное наслаждение, которое способны доставить искусство и литература. Музыка позволит вам воспарить над грешным миром, живопись приоткроет завесу над тайнами мироздания, а по тернистым тропам литературы вы пойдете налегке.

– А какова цена? – восклицает обрадованный покупатель.

– Этот товар недешев. Жизнь в простоте и безвестности, отказ от страстей и погони за славой.

– Ошибаетесь, милая леди! У меня хватает друзей среди ценителей высокого искусства, но за обладание художественным вкусом им не пришлось платить столь высокую цену. Стены их домов увешаны прекрасными картинами, они наслаждаются ноктюрнами и симфониями, а полки их библиотек уставлены редкими книгами. Они живут в роскоши, подчиняются всем прихотям моды, одержимы наживой и на все готовы ради положения в обществе. Разве я не могу стать одним из них?