Достопамятные деяния и изречения

7.1. Тиберий Гракх заслуженно считался врагом отечества, ибо власть свою поставил над общим благом. Но какое постоянство он показал в дружбе, даже с учетом его неправедного решения по поводу Гая Блоссия из Кум, достойно рассмотрения. Объявленный врагом, приговоренный к смерти, лишенный похоронных почестей, он не утратил уважения Блоссия. Сенат назначил консулов Рупилия и Лената ответственными за наказание сторонников Тиберия по обычаю предков. Тогда Блоссий пришел к Лелию, чьими советами обычно пользовались консулы, чтобы просить прощения за содеянное, ссылаясь в свое оправдание на дружбу. Тот спросил: «Ну а если бы Гракх велел тебе поджечь храм Юпитера Лучшего и Величайшего, ты бы подчинился, исходя из дружбы, о которой так много говоришь?» Блоссий ответил: «Гракх никогда не приказал бы такого». И это еще не все: он отважился защищать характер Гракха в присутствии всего сената. Но то, что последовало, оказалось еще отважнее и опаснее. Придавленный обвинениями Лелия, он продолжал держаться твердо и признался наконец, что сделал бы все, что повелел Гракх. А придержи он язык, кто бы счел его преступником? И кто бы не назвал его вполне разумным, если бы он отвечал лишь то, что нужно? Но Блоссий не стал защищать свою жизнь почетным молчанием или разумными речами, потому что не хотел, чтобы стерлась память о несчастливой дружбе.^[330]

7.2. В той же семье встречаем примеры крепкого постоянства в дружбе. Когда Гай Гракх был сражен и оказался беспомощным, когда отвернулась от него судьба и раскрыли его заговор, только два друга, Помпоний и Леторий, пришли к нему на помощь и закрыли его своими телами от летящих со всех сторон копий. Чтобы облегчить ему бегство, Помпоний на какое-то время устроил беспорядочную потасовку у Тройных ворот и уже не смог оттуда выбраться. Изнуренный многочисленными ранами, он погиб, я думаю, неохотно уступив смерти.

А что до Летория, он встал у Сублидийского моста и мужественно и горячо защищал его до перехода Гракха, а затем, сломленный превосходящими силами, пронзил себя мечом и бросился в Тибр, напомнив тем самым подвиг Горация Коклеса, то есть к простой дружбе добавились преданность отчизне и добровольная гибель. И какими замечательными воинами стали бы Гракхи, последуй они стопами отца или деда по матери!

А с каким чувством, с какой решимостью помогли им в их трофеях и триумфах за неправедное дело их верные спутники Блоссий, Помпоний и Леторий! Следуя дружбе, они подчинились зловещим ауспициям, но их примеры чем несчастнее, тем убедительнее.^[331]

⠀⠀ ⠀⠀

_{Скульптура «Братья Гракхи»}

_{Эжен Гийом} 

_{1853 или 1847–1848 гг.}

_Бронза

_{Музей Орсе, Париж, Франция}

⠀⠀ ⠀⠀

7.3. Луций Регин, если бы судили его по общественным установлениям, достоин был бы растерзания у потомства, но если судить его по законам дружбы, он должен быть удостоен величайшей похвалы. Будучи народным трибуном и подчиняясь правилам старинной и тесной дружбы, он освободил из-под стражи Цепиона, который нес ответственность за наше поражение от кимвров и тевтонов.^[332] И был Регин ему другом до такой степени, что даже сопровождал его в изгнание. О дружба, велика и необорима твоя власть! С одной стороны — рука республики, с другой — твоя рука тянет Регина за собой. Государство обеспечивало его неприкосновенность, а ты, хотя и мягко, приговорила его к изгнанию. И он выбрал наказание, а не служение.

7.4. Твой случай достоин удивления, но то, что последует, еще более похвально. Вот до чего довело Волумния его преданность другу без всякого вреда для республики. Происходивший из сословия всадников, он покровительствовал Марку Лукуллу и дружил с ним. Когда Марк Антоний казнил Лукулла как приспешника Брута и Кассия, Волумний, который мог спастись бегством, остался верным своему бездыханному другу, непрестанно оплакивал его и стенал, как будто бы он сам был причиной его смерти. Столь исключительная и продолжительная скорбь вызвала внимание Антония, и Волумния привели к нему. Глядя прямо ему в глаза, Волумний сказал: «Император, прикажи умертвить меня рядом с Лукуллом и немедленно, ибо после его смерти я жить не в силах, поскольку считаю себя ответственным за то, что склонил его к неправедному делу». Что крепче этой доброй воли? Он избавил своего мертвого друга от ненависти, предложил заплатить собственной жизнью за его провинность и состраданием по отношению к нему привлек враждебность к себе. Антоний не протестовал. Тогда Волумний, уже уходя, исступленно поцеловал правую руку Лукулла, возложил на грудь его отрубленную голову и подставил шею мечу победителя. И пусть Греция рассказывает о Тесее, как он вверил себя царству отца Диктиса в поддержку незаконной любви Пирифоя, — сказку, которую рассказывают лжецы, а слушают глупцы. Смешанная кровь друзей, раны за ранами, смерть за смертью — вот настоящие свидетельства римской дружбы, а это — чудовищная ложь, сочиненная склонным к обману народом.^[333]