Достоевский in love

Невозможно говорить о великодушии и терпении Анны, не осознав в полной мере ту яму зависимости и отчаяния, которую в тот год выкопал им Федор[387]. Вскоре их 12 дукатов превратились в пять. Федор заложил свое обручальное кольцо. У них осталось две золотые монеты, Федор отыграл 21 и выкупил кольцо. Он уходил на весь день, пока Анна лежала дома на диване, глядя в стену или пытаясь утолить страсть к определенной еде. Он был так хорошо известен в казино, что при его появлении служащие приносили кресло, а другие игроки знали, что он может развязать драку, если его толкнуть. Я, конечно, испытывал наслаждение чрезвычайное, но наслаждение это проходило чрез мучение; всё это, то есть эти люди, игра и, главное, я сам вместе с ними, казалось мне страшно грязным[388].

Однажды он много выиграл и вернулся домой с фруктовой корзиной и букетом желтых и красных роз для Анны. Она часто испытывала тошноту, и Федор принес лимоны и сахар, чтобы сделать ей лимонад. Потакая ее аппетитам, нашел икру, французскую горчицу, чернику и рыжики. Даже погрузившись в пучину игровой зависимости, он был без ума от жены. Иная женщина обольщает красотой своей, или там чем знает, в тот же миг; другую же надо полгода разжевывать, прежде чем понять, что в ней есть[389].

Временами азартные игры казались безусловным фактом жизни, вроде того, что рыба плавает; в другое время представлялись отчаянным прыжком к безнадежно недосягаемой жизни. В какой-то момент у них оказалось на руках 166 монет золотом, но, конечно, единственное надежное правило азартных игр заключается в том, что твои запасы стремятся к нулю. К 18 июля у них осталась только одна золотая монета. Федор в пятый раз за несколько часов вернулся к Анне с просьбой дать что-нибудь, что можно заложить. Анна сняла серьги и брошь, которую он подарил ей, долго с грустью смотрела на них, поцеловала и передала Федору. Он затащил ее себе на колени, сообщил, что она добрейшая женщина на всем белом свете, поцеловал ей грудь и руки. Затем отправился играть[390]. Всякое чрезвычайно позорное, без меры унизительное, подлое и, главное, смешное положение, в каковых мне случалось бывать в моей жизни, всегда возбуждало во мне, рядом с безмерным гневом, неимоверное наслаждение, упоение от сознания глубины моей подлости. Сознаюсь, что часто я сам искал его, потому что оно для меня сильнее всех в этом роде[391].

Спустя три часа он вновь проиграл все. Дома упал на стул, закрыл лицо ладонями и зарыдал.

– Я у тебя последнее украл, унес и проиграл![392]

Анна села на колени перед ним и попыталась утешить, но оба были невыразимо несчастны. Федор сказал ей, что играл в последний раз. Вместе они прилегли на диван, затем сходили за папиросами и переместились на кровать. Федор мысленно перебирал знакомых, которые могли бы одолжить ему денег. В 11 вечера он решил, что единственный возможный выход – попытать удачи на следующий день, в последний раз. Федор сказал Анне, что любит ее неописуемо – любит ее и обожает их будущего ребенка.

На следующий день Достоевский заложил свое обручальное кольцо и потерял деньги. Он провел большую часть дня, бродя под дождем и пытаясь найти кого-либо, кто купит шарф Анны. После ужина он вместо этого забрал и ее обручальное кольцо. Немного отыгрался и вернул их кольца. Ростовщик посоветовал ему не играть больше, но Федор не послушал. К концу недели кольца снова были заложены. Федор заложил и меховую мантилью Анны. Он занял денег у Гончарова, а Анна написала матери, чьи финансы были в едва ли лучшем положении. В свободное время они ограничивались бесплатными развлечениями. Гуляли в саду старого замка, делая частые перерывы, чтобы Анна могла отдохнуть, поднимались по ступенькам к какому-то зданию вроде крепости; потом шли все выше и выше, пока не оказались на вершине, откуда открылся великолепнейший вид на город и лесистые горы. Федор встал на краю обрыва.

– Прощай, Аня, – сказал он. – Я сейчас кинусь[393].

Анна не улыбнулась.