Дорогами Пророчества

Острая боль полоснула запястье — темно-красная кровь из глубокого, чистого пореза неторопливо проложила себе дорогу в кружку. Но и этого оказалось недостаточно — рана норовила затянуться, будто организму вдруг стало жаль драгоценной жидкости.

— Еще! — скрипя зубами.

Просить о помощи пришлось еще дважды, прежде чем набралось необходимое количество жидкости. Как только я оставила рану в покое, она исчезла прямо на глазах, не оставляя после себя даже шрама. Девушкам так не повезло — они помогали друг другу остановить кровь.

Что, мне Силы жалко? Тем более дармовой...

— Эй! Сюда подойдите! — Легкое касание, и ран, как не бывало.

— У-у-ух! — восхищенно задохнулась Эона.

Кирина недоверчиво потрогала руку и только потом пробормотала что-то весьма отдаленно похожее на «спасибо».

— Теперь каждая выбирает ушастого, который ей больше приглянулся, и собственноручно (никто никому не помогает — это важно!) самым тщательным образом вымазывает его набранной кровью, — и сразу же уточнила. — Чур, мой крайний слева.

Это оказалось не проще, чем нацедить собственной гемоглобиновой жидкости. В моем распоряжении была только одна рука, второй приходилось держать Даньку. Стреноженный заяц вздрагивал от каждого прикосновения, кровь засыхала на серой шубе жесткими бурыми иголками, которые неприятно кололи кожу. Мы с Данилой на пару тоже перемазались в крови, как чушки.

Ничего страшного, будем у реки, умоемся, правда, малыш? Сын радостно заулыбался.

Девушки уже закончили и выжидающе смотрели на меня.

— Выдирайте по пряди волос. Потолще и подлиннее! Не жадничайте — долговечнее заклятие будет. Молодцы! Связывайте своим питомцам уши. К ним же привяжите какой-нибудь лоскуток из одежды, хорошо бы не первого дня носки. Соображаешь, Кирина! Портянки — лучше не придумаешь. Мою подайте...

Вот и наступил момент демонстрации так долго рекламируемой Высшей магии. Как не хотелось выпускать сына из рук, но пришлось: Триада магий (Разумных, Неразумных и Иллюзий) с рунным прикрытием — это не те штуки, которые можно проделать одной левой. Соорудив из плаща импровизированную колыбель на земле, я аккуратно положила туда своего карапуза. Он моментально скуксился и захныкал, но зарыдать во весь голос не решился. А сынок-то у меня не из легких, руки затекли так, что отказывались подниматься.

В моей чашке оставалось еще немного крови, но она уже успела свернуться и присохнуть к стенкам. Я с сожалением вздохнула и опять протянула руку Кирине, которая без разговоров взмахнула коротким клинком.

— Лбы подставляйте.

Кровь очень подходит для выписывания рун — сохнет хорошо и не растекается. Рунное прикрытие нужно для того, чтобы магически подкованный противник не разгадал наши махинации раньше времени. Конечно, Чащоба — сама по себе хорошая маскировка, но когда-нибудь нам придется из нее выйти...

Теперь можно и к зайцам. Я поочередно прижимала к себе каждого. Жесткая заячья шерсть царапала щеку, с моих губ срывались непонятные мне самой слова с кошмарным набором гласных и согласных, где последних было неизмеримо больше первых. Руки были липкими от крови, а высохшие подтеки неприятно стягивали кожу.

— Мел.

С видом квалифицированной медсестры, ассистирующей хирургу, Кирина подала мне требуемое. Треугольник вырисовывался долго и тщательно — каждый градус был важен — правильно прочерченная сторона вспыхивала нестерпимо белым.

— Девочки, берем по зайчику. Своему зайчику, Эона, и не тяни руки к моему косому! Встаем по углам и не пугаемся — будет немножечко больно.

Лес всколыхнулся. Сила, вытягиваемая мной и не удерживаемая до конца, расплескивалась вокруг, затопляя окружающий мир зеленоватым глянцем. По венам, подобно древесным сокам, заструилась магия Чащобы. Ноги ушли в землю по щиколотку, волосы замерли сухими веточками. Тело стало деревянным: казалось, чиркни ножом — соберешь тонкую стружку. Сила вызревала во мне, как диковинный плод, наливаясь соком и сладостью, чтобы, созрев, полететь в голодную пасть «трех углов».

Похоже, с «немножечко» я погорячилась: скрутило так, что из глаз брызнули слезы, тело свело жестокой судорогой, но почти сразу же отпустило. Руки бессильно разжались — вспышка поглотила многострадальных животных. Когда свет угас, на земле лежали три молодые девушки, связанные по рукам и ногам: наши точные копии — обманыши. От нас их отличали лишь глаза. Совершенно дикие раскосые глаза.

— Нож! — хрип, вырывающийся из горла, был больше похож на скрип сухого дерева, чем на человеческую речь.

Мои грязные, с обломанными ногтями, пальцы вцепились в протянутую рукоять. Острое лезвие легко рассекло стягивающие обманышей веревки. Безумие смотрело на меня раскосыми, почти без белков, глазами, касалось влажными руками...

— Прочь!!!