Читаем Допустимые потери полностью

Деймон потряс головой, отгоняя тревожные видения. Необходимо вернуться в страну живых. К Маквейну с его охотничьим ножом; к Шейле, наливающей за утренним столом кофе; к Элейн, сделавшей подтяжку и выкрасившей волосы в пурпурный цвет; к новому приятелю Элейн; к миссис Долгер, стоящей у духовки, в которой жарятся пироги; к лейтенанту Шултеру, бродящему меж убиенных евреев. К тому, кто требует от Деймона как можно быстрее составить список мужчин и женщин из реального, осязаемого мира, тех мужчин и женщин, которые могли бы войти в этот бар с намерением пристрелить Деймона.

— Может быть, желаете еще одно виски, мистер Деймон?

«Весьма соблазнительное предложение, — подумал мистер Деймон. — Весьма. Особенно в это время дня, в этом месте и в сложившихся обстоятельствах».

— Еще скотч, пожалуйста.

Меньше недели назад он был умеренно счастливым существом с хорошим здоровьем, довольным как своим браком, так и уютом собственного дома. Его уважали собратья по профессии, а он сам беспечно шагал в любую погоду по улицам Нью-Йорка, обращаясь к полицейским только для того, чтобы спросить дорогу. Всего пять дней назад время и сознание того, что одно поколение сменяет другое, следуя вечному и неизменному ритму, смягчали его воспоминания о тех, кто ушел из жизни. И вот человек, которого он никогда не видел, опустил в щель автомата монету в десять центов, набрал номер, и все могилы разверзлись. В результате он, Роджер Деймон, начал средь бела дня беседовать с призраками; узнал, что женщина, которую в свое время любил, уже десять лет как покоится на дне моря; встретил друга, называвшего его когда-то братом (встреча напомнила об одном из самых трудных моментов его жизни), пожал ему в знак примирения руку и пригласил на ужин, который так и не состоялся, потому что буквально через несколько минут после рукопожатия друг упал мертвым между сменами блюд в фешенебельном ресторане.

«Мисс Отис сожалеет». Популярная песенка. Она не может прийти на чай. Осмелится ли он теперь вообще пожать кому-нибудь руку? Может быть, потребовать, чтобы все щели в уличных телефонах заделали, а десятицентовые монеты изъяли из обращения? А может, следует ходить по улицам с повязкой на глазах, чтобы не видеть во плоти людей, давно превратившихся в прах? Может ли он дать себе приказ установить на сновидения цензуру? Кто он такой? Обычный агент, содействующий изданию книг, пьес и рассказов — той безобидной беллетристики, прочитав которую, для того чтобы перестать оплакивать гибель персонажа, достаточно перевернуть страницу? Или он агент неизвестной силы, посыльный смерти, одного прикосновения которой — реального или воображаемого — хватило, чтобы превратиться в пророка или, скорее, в бессознательного хранителя знаний о смертях и трагедиях, как прошлых, так и предстоящих?

Он превратился в медиума, стал своего рода эхолотом, настроенным на психические волны, проникающие в самые потаенные сны и обнаруживающие такие признаки смертельного распада, как тени давно погибших кораблей, слышащие затихающее эхо, которое может быть всем чем угодно: криком китов, болтовней рыбьих стай, пением дельфинов или шепотом русалок. Язык этих тварей был ему неведом, но он твердо знал, что они произносят лишь одно слово: «Берегись».

Он не был Гамлетом, и Призрак отца не поднимался из своей могилы, упрекая и призывая к мщению. Его отец купался в ярких лучах полуденного летнего солнца и манил сына к себе, держа в руке лошадку. Не был он и древним греком — спутником Улисса. Тени мертвых собратьев по оружию или родителей, лишенных радостей похоронного обряда, не тянули к нему рук из их последнего убежища в потустороннем мире.

Он был вполне современным человеком, проникшим в самые отдаленные уголки Вселенной, потомком ящеров и обезьян, существом, которое не зависело от благосклонности или враждебности богов или богинь, существом, верящим лишь в то, что видел, слышал, обонял, осязал и мог выразить в количественном виде. И вот теперь эта вполне рациональная личность чувствовала, что ее затягивает в холодное, укутанное туманом море некрофилии.

Он вспомнил дискуссию в студии Грегора. «Вы верите в экстрасенсов и в их предвидения?»

Я верю во все, что невозможно доказать.

А может быть, он, Деймон, не более чем дорожный указатель на пути в некий сверхъестественный Освенцим, где уничтожают людей, которых он когда-то любил и которые любили его, а заодно и тех, которые едва соприкоснулись с ним, шагая по жизни своим путем? Кто он, объект кары или ее орудие? А если он стал тем, или другим, или ими обоими, то почему? Супружеская неверность? Несколько часов бесстыдного распутства? Зачатие бастарда? Самодовольство? Эгоистическое равнодушие к людским страданиям на всех континентах планеты? Кто диктует законы и каковы эти законы теперь, когда двадцатое столетие после смерти Христа приближается к своему завершению?

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивная классика

Кукушата Мидвича
Кукушата Мидвича

Действие романа происходит в маленькой британской деревушке под названием Мидвич. Это был самый обычный поселок, каких сотни и тысячи, там веками не происходило ровным счетом ничего, но однажды все изменилось. После того, как один осенний день странным образом выпал из жизни Мидвича (все находившиеся в деревне и поблизости от нее этот день просто проспали), все женщины, способные иметь детей, оказались беременными. Появившиеся на свет дети поначалу вроде бы ничем не отличались от обычных, кроме золотых глаз, однако вскоре выяснилось, что они, во-первых, развиваются примерно вдвое быстрее, чем положено, а во-вторых, являются очень сильными телепатами и способны в буквальном смысле управлять действиями других людей. Теперь людям надо было выяснить, кто это такие, каковы их цели и что нужно предпринять в связи со всем этим…© Nog

Джон Уиндем

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-философская фантастика

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука