Допустимые потери

Выплескивая виски из обоих стаканов, Морис проковылял через всю комнату к тому месту, где стоял Деймон. Деймон взял стакан, отпил немного и уселся.

— Вот это правильно, дорогой друг, сиди. Разговор будет долгим.

— О’кей, Морис, — сказал Деймон, — в чем дело?

— А дело в Антуанетте, — ответил Фицджеральд, — или, точнее, в ней и в твоем добром друге, нареченном при рождении Морисом, — внебрачном сыне Джеральда.

— Ты все еще ничего не сказал, — произнес Деймон ровным голосом, хотя ему страшно хотелось придушить этого человека, с которым он бок о бок прошел войну, а после ее окончания провел сотни безумных ночей.

— А ты все еще не догадался? — Фицджеральд, как видел Деймон, пытался произвести впечатление кающегося грешника, но хотя Морис и был в стельку пьян, по его роже можно было заметить, что он хитрит.

— Нет, — ответил Деймон, — не догадался.

— Благословенны будьте невинные, живущие в столь черном мире.

Фицджеральд неожиданно швырнул свой стакан в камин. Виски забрызгало пол, стакан разлетелся вдребезги, ударившись о решетку камина.

— И сколько же времени это между вами продолжается? — спросил Деймон, все еще ухитряясь говорить негромко.

Он не желал слышать ни подробностей, ни объяснений, ни оправданий. Ему лишь хотелось поскорее избавиться от нависавшей над ним опухшей хитроватой физиономии. Вопрос последовал автоматически.

— Месяц. Ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы леди сделала окончательный выбор.

— Боже, — сказал Деймон, — ведь она спала со мной эти субботу и воскресенье. Да и прошлой ночью тоже. Ты находился в соседней комнате.

— Amor omnia vincit, а может быть, Omnia amor vincit. Одним словом: «Любовь побеждает все». Мужчин и женщин. Хороших друзей. Женщин и мужчин. Диких зверей в джунглях.

— И ты намерен на ней жениться?

— В свое время, — ответил Фицджеральд. — Пока же надо почистить палубы и выразить свои сожаления.

У Мориса была довольно продолжительная связь с одной из тех кулинарок, которых он приводил в дом. Преданность девицы переходила в надоедливую прилипчивость, и Деймон сообразил, что она одна из тех палуб, которые предстояло почистить.

— Спешить в церковь нужды нет, — пожал плечами Фицджеральд. — Думаю, мне в конце концов удастся сделать из Антуанетты порядочную женщину.

— Ну и дерьмо же ты, — с горечью бросил Деймон.

— Я первым это сказал, — ответил Морис, — но не возражаю против того, чтобы меня цитировали. Куда, будь она проклята, пропала моя выпивка?!

— Ты бросил ее в камин.

— «О светлый дух потерянной бутылки виски, которую теперь оплакивает ветер». Бессмертная строка из трудов Томаса Вульфа, знаменитого американского сочинителя. «О лист, о камень, о ненайденная дверь». Еще несколько слов того же автора. Боже, почему я не могу ничего забыть? Какое тяжкое бремя! Я никогда не забуду тебя, мой друг.

— Большое тебе спасибо, — сказал Деймон, вставая. — Я намерен сейчас же собрать вещи и убраться отсюда.

Фицджеральд протянул руку, чтобы задержать его:

— Нет. Ты не должен делать этого. Я — тот человек, который обязан удалиться.

— Я вовсе не в бешеном восторге от проживания в публичном доме, — сказал Деймон. — Особенно после того, как узнал, что означает красный фонарь в окне.

— Один из нас должен остаться, — заявил Фицджеральд. — Договор о найме действует еще целый год.

Деймон не знал, как поступить. Он не мог позволить себе полностью оплатить новое жилье и внести половину платы за старое.

— У меня есть к тебе пре… предложение, — продолжал Фицджеральд. — Бросим монету. Проигравший остается, а тот, кто выиграл, уматывает.

— О’кей, — со вздохом согласился Деймон.

— У тебя найдется монетка? — спросил Фицджеральд. — Вся моя мелочь на столе в комнате, а я, мой добрый друг, дрожу при мысли о том, что мне придется на секунду оставить тебя в одиночестве.

— Не мог бы ты заткнуться, Морис? — спросил Деймон, извлекая из кармана брюк монету. — Если ты меня еще хоть раз назовешь добрым другом, я сломаю тебе челюсть. Бросаю. Говори.

— Решка, — заказал Фицджеральд.

Деймон закрутил монету, поймал ее на ладонь и на десять секунд прикрыл другой рукой. Когда он убрал руку, Фицджеральд нагнулся, чтобы узнать свой жребий.

— Орел. Я проиграл, и я остаюсь, — сказал он. — Таков жребий. Допустимые потери, как изящно выражаются военные, планируя операцию, которая будет стоить лишь каких-то восемнадцать тысяч жизней. Прости меня, Роджер.

Деймон бросил монету в сторону Фицджеральда. Тот не сделал ни малейшей попытки ее поймать, и она, отразившись от его лба, упала на пол.

Деймон отправился к себе паковать вещи. Много времени на это не потребовалось, и, выходя из комнаты, он услышал, как Фицджеральд распевает под душем, готовясь к вечернему спектаклю.

Антуанетта спит на дне морском, подумал Деймон и перешел со своим стаканом в конец стойки, так как в заведение ввалилась группа мужчин. Пришедшие принялись громогласно обсуждать достоинства какого-то телевизионного шоу. Один из них оказался спонсором постановки, второй — рекламным агентом, остальные тоже так или иначе были связаны с телевидением.