Дом железных воронов

– Нет. Что они попытаются использовать тебя, потому что способность сопротивляться железу и соли и зачаровывать зверей делает тебя непревзойденным оружием.

Я улыбаюсь, потому что она забывает кое-что важное.

– За исключением того, что я личность, а не вещь, Нонна. Мной нельзя управлять против моей воли.

Она отпускает мои руки и откидывается на спинку стула.

– Тогда убедись, что твоей волей не управляет твое сердце.

– Что не так с моим сердцем?

– Оно бьется не для того человека.

Я отодвигаюсь. Это мое сердце. Если я захочу отдать его спрайту, то отдам клятому спрайту. Кто она такая, чтобы решать, какой мужчина подходит мне, а какой нет?

Я отбрасываю ее замечание и встаю.

– По крайней мере, мое сердце бьется, Нонна. Чего иногда нельзя сказать о твоем.

Глава 19

Я зашнуровываю свою единственную оставшуюся пару обуви – зимние ботинки. Черная кожа настолько не сочетается с моим фиолетовым платьем, что наверняка вызовет удивление, но не больше, чем прогулка по Люче босиком. По правде говоря, мою обувь, вероятно, сочтут чудачеством, но чудачество лучше бедности.

Пригладив кое-как щеткой локоны, закрутившиеся из-за того, что я спала с мокрыми волосами, я захожу в мамину комнату, чтобы рассказать ей, как провела вечер накануне. У меня нет от нее секретов, отчасти потому, что она никогда не выдаст меня, а отчасти потому, что я хочу, чтобы она узнала меня – вдруг она когда-нибудь очнется от своего оцепенения.

Ее глаза не отрываются от береговой линии Ракоччи, пока я пересказываю события прошлой ночи.

– Холодно, – бормочет она.

На улице жарко, а из-за отсутствия облаков становится еще жарче, но я беру сложенное одеяло с изножья ее кровати и накрываю им ее колени.

Она качает головой, ее тело дрожит, и тонкая шерсть одеяла собирается вокруг ее талии.

– Холодно.

– Поэтому я накрываю тебя одеялом, мама.

Она волнуется:

– Золото. Золото. Золото.

О… золото[28].

Вздыхая, я снимаю одеяло, проклиная себя за то, что побеспокоила ее.

– Я найду способ получить его.

– Акольти. – Теплый ветерок, дующий с канала, усиливает ее бормотание. – Акольти. Золото.

От шока я разжимаю пальцы, и одеяло падает к моим ногам. Я рассказывала ей тысячу историй о Фебе, и за эти годы она встречалась с ним несколько раз. Ну, встречалась, может быть, с натяжкой. Они с Сиб приходили к нам домой и проводили с нами время, но мама только закатывала глаза, как будто они были мотивом на потрескавшейся фреске, оставленной предыдущим владельцем – художником, прославившимся в Тарекуори. Я слышала, однажды он продал картину за четыре золотых. Просто за картину. Как жаль, что мои навыки рисования так же ничтожны, как и род Птолемея Тимея.

Я наклоняюсь, чтобы поднять одеяло.

– Феб Акольти порвал связи со своей семьей много лет назад, мама.

– Акольти. Золото.

Я кладу одеяло на мамину кровать и хмурюсь. Она советует мне принять его предложение помощи? Если он все еще готов одолжить…

Мой взгляд устремляется к шкафу, а затем я подхожу и рывком открываю его. Тесное пространство заполнено разномастными простынями, выцветшими полотенцами и простыми платьями мамы.

На вешалке нет ни одного дорогого платья – Нонна, должно быть, уже забрала его. Мое сердце сжимается из-за того, что мне даже не удалось увидеть его, потрогать, понюхать. У меня никогда не было одежды, которую никто раньше не носил и которая не была пропитана чужим запахом.

О боги… мое свидание! Из-за всего случившегося я забыла, а ведь Данте ожидает, что я надену это платье на свидание. Мало того, что это невозможно, так мне еще и придется надеть ботинки! Морщусь. Он никогда не приведет меня во дворец, если я буду одета как нищенка.

Подумываю позаимствовать платье у Катрионы. Хотя она немного фигуристее меня, но мы одного роста. Я надеюсь, что она согласится одолжить мне платье, когда я объясню, что это для благого дела. Конечно, она захочет поддержать меня. Она же так старается наладить важные связи.

– Акольти. Золото, – повторяет мама.

– Ладно. Ладно. Я спрошу Феба. – Я целую ее в лоб. – Принести тебе что-нибудь, пока я не ушла?

Ее губы сомкнулись, оставив мой вопрос без ответа. Как обычно.

Я наполняю стакан водой и подношу к ее рту. Бо`льшая часть стекает по ее подбородку, но горло подрагивает – как я понимаю, немного попало внутрь.

– Tiuamo[29], мама.

Я надеюсь когда-нибудь услышать, как она скажет «я люблю тебя» в ответ.

Я запираю ее окно на задвижку, которую Нонна вбила сама, боясь, что мама без присмотра может встать и слезть с карниза. Хотя она чистокровная фейри воды, но, если упадет в канал, только Котел знает, как и где она могла бы оказаться – в логове змей или в открытом море?

Прогулка до квартиры Феба занимает всего пятнадцать минут, и хотя я стараюсь держаться в тени, чтобы не зажариться на полуденном солнце, мои ноги без носков потеют и ботинки натирают кожу. Я чувствую, как образуются волдыри. Как, во имя трех королевств, я переживу свою смену?