Дом железных воронов

– У меня нет магии. – Я убираю мокрые волосы с лица, чтобы он мог увидеть форму моих ушей. – Я не чистокровная, как вы, сэр.

– Полукровки владеют магией.

– Не все из нас.

– Ну, ты кое-что сделала. Я не врезался в насыпь из-за…

– Ты сам использовал магию.

– Чтобы защитить себя! Что позволено. Кроме того, как все заметили, я чистокровный маркиз, и у нас есть право использовать магию так, как нам заблагорассудится.

Катон вздыхает:

– Фэллон…

– Клянусь, я не использовала магию.

– Независимо от того, сделала ты это или нет, scazza, я хочу, чтобы король услышал о том, что ты предпочла паразита своему ближнему. И я требую два золотых за замену обивки и починку поврежденного корпуса.

Я бледнею, потому что у меня нет таких денег. О боги, во что я вляпалась?

Я осматриваю затемненные дома и мощеные улицы в поисках обожженного лица с молочными глазами. Пожалуйста, Бронвен, поддержи. Пожалуйста, помоги.

Но здесь лишь Катон, который начал торговаться с дворянином о цене ремонта и снизил сумму до одного золотого. Ни один слепой прорицатель не вмешивается, чтобы спасти меня.

После того как сумма оговорена, Катон направляет свою лодку ко мне и жестом приглашает меня сесть.

– Я могу дойти…

– Залезай сейчас же, Фэллон. – Его лицо и тон голоса подобны камню.

Тимей наблюдает за мной, скрестив руки поверх своей дорогой одежды. Вырез на ней такой глубокий, что он сам выглядит как шлюха. Я удивлена, что он не потирает ладони.

В тот день, когда я стану твоей королевой…

Бросив на него взгляд, в котором, надеюсь, отражается все мое презрение до последней капли, я принимаю протянутую Катоном руку и запрыгиваю в лодку.

– Куда мы? Во дворец или ко мне домой? Знаешь что? Давай во дворец. – Я бы предпочла встретиться лицом к лицу с королем, чем с бабушкой.

Уголок рта Катона приподнимается.

– Убери улыбку. Я знаю, что она и тебя пугает, – бормочу я.

Катон фыркает.

Пугает и завораживает его.

На мгновение я задумываюсь, какой была бы жизнь с мужчиной в доме. Не просто с мужчиной… с Катоном.

Неплохой, решаю я.

Если бы только у Катона хватило смелости пригласить ее на свидание… Но, при его молодости и положении, сомневаюсь, что Нонна приняла бы его ухаживания.

Я прикусываю щеку изнутри и надеюсь, что она скормила мое подаренное платье океану, чтобы мне было чем бить, когда она разъярится. А она разъярится. Надеюсь, ее гнев не заставит лозы глицинии разрушить стены нашего дома, потому что, как бы сильно я ни любила смотреть на небо, мне нравится иметь крышу над головой.

Размышления о разваливающихся домах приводят меня к мыслям о Тимее, а от него – к мысли о Катрионе и растущей стоимости за девственность.

– Маркиз уточнил, сколько времени у меня есть для выплаты долга?

– Я взял на себя смелость договориться о ежемесячных платежах.

– Из…

– Из десяти серебряных монет.

Мои глаза распахиваются.

– Десять серебряных монет в месяц? Я получаю две в таверне. – И на одну покупаю еду, а другую откладываю на случай чрезвычайных ситуаций вроде ремонта дома или починки одежды и обуви.

Кстати, об обуви… Я смотрю на свои босые ноги, понимая, что башмаки, которые я потеряла сегодня вечером, были моей единственной парой.

Слова Катрионы проносятся у меня в голове, одновременно заманчивые и отвратительные. В конце концов отвращение к возможности потерять невинность с каким-то незнакомцем побеждает возможный соблазн. Я отказала Энтони не для того, чтобы в итоге раздвинуть ноги для кого-то кроме Данте.

Но что, если Данте предложит самую высокую цену?

Вслед за этой мыслью приходит отрезвляющая: что, если самую высокую цену предложит командор? О, с какой радостью этот мужчина причинил бы мне боль и унизил меня.

Я не могу так рисковать. Не говоря уже о том, что сама мысль, что Данте заплатит мне за секс, – невыносима. Как я могу стать кем-то, достойным быть королевой, его королевой, если веду себя как изгой?

Я никогда не думала о воровстве, но не представляю, как смогу заработать десять серебряных монет в месяц. Полагаю, я могла бы найти вторую работу.

– Сколько зарабатывают солдаты? – я размышляю вслух.

– Женщины не могут быть солдатами.

– Верно. Потому что мы идем на поводу у наших прихотей.

Катон косится на мое промокшее платье.

Отлично.

– Признаю, что сегодня вечером я действовала немного импульсивно, но по крайней мере я действовала. Можешь ли ты представить, как я использую эти стремительность и мужество в бою?

Катон с трудом сдерживает улыбку:

– Мне было бы жаль армию противника.

Я ухмыляюсь:

– И твоих товарищей по батальону.

Улыбка становится шире, но затем тает, потому что мой голубой дом находится в пределах видимости и здесь не так темно, как должно быть этим поздним вечером.

Глава 18

Когда гондольер причаливает судно, Нонна – все еще в своем дневном платье под шалью – выглядывает из окна гостиной.

Боги, она ждала меня.