Дом Земли и Крови (ЛП)

Интересно, подумал Хант, сколько неприятностей у него будет, если он бросит Брайс Квинлан в Истру?

После того утра, что он пережил, любое наказание со стороны Мики или превращение в свинью Джесибы Роги начинало казаться стоящим того.

Прислонившись к фонарному столбу, с лицом, покрытым туманным дождем, плывущим по городу, Хант сжал челюсть так сильно, что стало больно. В этот час пассажиры толпились на узких улочках Старой площади — одни направлялись на работу в бесчисленные магазины и галереи, другие стремились к шпилям центрального торгового района, расположенного в полумиле к западу. Все они, однако, обращали внимание на его крылья, на его лицо стараясь держаться на расстоянии.

Хант проигнорировал их и взглянул на часы на своем телефоне. Восемь пятнадцать.

Он ждал достаточно долго, чтобы позвонить. Он набрал номер и поднес трубку к уху, слушая, как звучат гудки. Раз, другой.

— Пожалуйста, скажи мне, что Брайс жива, — сказал Исайя, его голос был задыхающимся, и

Хант понял, что он либо в спортзале казармы, либо наслаждается обществом своего парня.

— Пока что.

Машина запищала, как будто Исайя набирал скорость беговой дорожки.

— Я хочу знать, почему мне звонят так рано? — Пауза. — Почему ты на Самсон-стрит?

Хотя Исайя, вероятно, отслеживал его местоположение через маяк на телефоне Ханта, Хант нахмурился в сторону ближайшей камеры. Скорее всего, они прятались в кипарисах и пальмах по обеим сторонам тротуаров, или были замаскированы под дождевальные головки, торчащие из мокрой травы на клумбах, или встроены в железные фонарные столбы, как тот, к которому он прислонился.

Кто-то всегда наблюдал за ними. Во всем этом гребаном городе, территории и мире кто-то всегда наблюдал, камеры были настолько заколдованными и защищенными, что были защищены от бомб. Даже если этот город превратится в руины под смертоносной магией серных ракет Астерианской гвардии, камеры будут продолжать запись.

— Ты знал, — сказал Хант низким скрипучим голосом, когда стая перепелов змеилась через улицу — несомненно, какая — то крошечная семья оборотней, — что химеры способны вскрывать замки, открывать двери и прыгать между двумя местами, как будто они переходят из одной комнаты в другую?

— Нет? — Сказал Исайя, тяжело дыша.

Очевидно, и Квинлан тоже, если она не потрудилась заполучить ящик для своего зверя. Хотя, может быть, эта чертова штука была больше для того, чтобы дать химере определенное комфортное пространство, как люди делают со своими собаками. Поскольку не было никакой возможности, чтобы он оставался сдержанным без чар.

Низшие, класс Ванов, к которому принадлежала химера, обладали всевозможными интересными, маленькими способностями вроде этой. Отчасти поэтому они и требовали таких высоких цен на рынке. И почему даже спустя тысячелетия Сенат и Астери отвергли любые попытки изменить законы, которые клеймили их как собственность, подлежащую продаже. Низшие были слишком опасны, утверждали они-неспособные понять законы, с силами, которые могли бы быть разрушительными, если бы их не сдерживали различные заклинания и пропитанные магией татуировки, которые их удерживали.

И слишком прибыльным, особенно для правящих сил, чьи семьи извлекали выгоду из их торговли.

Так они и оставались внизу.

Хант по очереди сложил крылья. Вода стекала с серых перьев, как прозрачные драгоценные камни.

— Это уже кошмар какой-то.

Исайя кашлянул.

— Ты наблюдал за Квинлан в течение одной ночи.

— Десять часов, если быть точным. Прямо до тех пор, пока ее любимая химера не появилась рядом со мной на рассвете, укусила меня в задницу за то, что я выглядел так, будто задремал, а затем снова исчезла — прямо в квартиру. Как раз в тот момент, когда Квинлан вышла из своей спальни и раздвинула шторы, чтобы увидеть, как я хватаю себя за задницу, как гребаный идиот. Ты знаешь, какие острые у химеры зубы?

— Нет. — Хант мог бы поклясться, что услышал улыбку в голосе Исайи.

— Когда я прилетел, чтобы все объяснить, она врубила музыку и проигнорировала меня, как гребаное отродье. — Поскольку в ее квартире было достаточно чар, чтобы не впустить толпу ангелов, Хант даже не пытался проникнуть в дом через окно, так как всю ночь проверял их. Поэтому он был вынужден смотреть сквозь стекло, возвращаясь на крышу только после того, как она вышла из своей спальни в черном спортивном лифчике и стрингах. Ее ухмылка при виде его удаляющихся крыльев была просто кошачьей.

— Я не видел ее до тех пор, пока она не отправилась на пробежку. Она отмахнулась от меня, когда уходила.

— Значит, вы отправились на Самсон-стрит, чтобы поразмыслить? Что случилось?

— Проблема в том, придурок, что я могу убить ее прежде, чем мы найдем настоящего убийцу. — Он слишком много работал над этим делом.

— Ты просто злишься, что она не дрожит и не любезничает.

— Как будто я, блядь, хочу, чтобы кто-нибудь любезничал…

— Где вы сейчас?

— Делаем маникюр.

Пауза Исайи прозвучала так, словно он вот-вот расхохочется.

— Следовательно ты проторчишь на Самсон-Стрит до девяти.