Дом всех тварей

Эли не отозвалась. Аштар уже открывал Амти дверь, когда Эли выбежала в коридор, прижалась к ней, с разбергу впечатав в стенку, и Амти почувствовала холод ее губ.

- Приходи еще, - прошептала она.

- Конечно, - кивнула Амти. - Да. Я надеюсь, что скоро. Может, на следующей неделе? Хочешь на следующей неделе?

Хочешь меня?

Эли отпрянула рассматривая ее, кивнула.

- Мне подходит. У меня, блин, нет дел. И семьи. И органов.

- Эй, Эли, я - твоя семья! Или ты считаешь, что я просто гомосексуальный алкоголик с сорока или пятидесятью процентами родственных твоим генов?

- Ужасно звучит, - сказала Эли, и Амти на секунду узнала ее прежнюю, в том, как она морщила нос и по смешливой и злой ее интонации.

- Мелькарт пришел, - сказала Амти.

- Вот это ужасно звучит!

- Я все там слышал с кухни!

Уже у лифта Аштар спросил:

- Может останешься?

Амти мотнула головой.

- Нет. Надо забрать Шаула у папы. Простите.

Амти благословила все, когда двери лифта раскрылись, и Аштар не успел ей ответить. Быстро, будто от этого зависела ее жизнь, Амти нажала на кнопку первого этажа.

По дороге Амти купила Шаулу резинового крокодильчика, рассудив, что ему понравится это зеленое, опасно выглядящее существо. Пока Амти ехала в автобусе к папиному дому, она рассматривала этого крокодильчика. Если на него надавить, у него вылезали глаза, и выражение резиновой морды становилось безмерно удивленным.

Амти и сама сегодня чувствовала себя крокодильчиком вроде этого. С Академией вышло ужасно тоскливо, Мескете злилась на нее и что-то скрывала, может быть, у нее были проблемы во Дворе. Эли не становилось лучше и нужно было смириться с тем, что уже не станет - ни в заброшенном Храме, ни у Саянну не было никаких ритуалов, способных вернуть все на свои места. Аштар сходил с ума от безделья, как и Мелькарт. Их жизни вместо того чтобы стать легче, стали бессмысленнее, застойнее.

Папа не открыл ей дверь сразу, его обычное внимание, с которым он ее высматривал, на этот раз ему изменило. Амти звонила раз пять, прежде, чем папа соизволил ее впустить. Вид у него был усталый, но общение с Шаулом еще никого не делало более отдохнувшим.

- Как все прошло? - спросил папа осторожно. Он поправил очки, и Амти знала, что означает этот жест. Да ровно то же самое, что и у нее - папе неловко.

Еще из коридора Амти почувствовала запах Шацара. У него был очень запоминающийся одеколон, который Амти раньше называла горьким, а потом выделила очень характерную ноту в нем - гвоздичную, и все остальное ушло на второй план. Шацар пах гвоздикой, пряной ее горечью. Военный цветок. Гвоздика ассоциировалась в Государстве со смертью, эти цветы было принято носить на могилы солдат, оттого исходящий от Шацара запах был особенно ироничен.

- Нормально прошло, - ответила Амти. - Надеюсь, меня возьмут.

Ей не хотелось рассказывать папе, как все прошло на самом деле. Судя по его лицу, ему сейчас и без того было невесело. Папа очень постарел, и Амти со страхом это воспринимала. Будто он ускользал от нее, и она от него ускользала, и они никак не могли друг друга поймать. Течение, с которым они не могли справиться, уносило их все дальше.

Амти обняла его, и он улыбнулся, будто став чуть моложе.

- Я тебя люблю, дочка.

- И я тебя люблю.

Они стояли в коридоре, будто таясь от кого-то в собственном доме. Впрочем, Амти прекрасно знала, от кого.

- Как Шаул? - прошептала Амти, невольно играя в этом глупом спектакле.

- Он чудесный мальчик, только все грызет, включая меня. Кроме того, он порвал мою монографию по физиологии. Знаешь, я всегда думал, что там спорные идеи, а обоснования периодически нисходят в софизм, но такой резкой критики я еще не встречал.

Амти засмеялась. А потом папа вдруг поправил очки и сказал виновато:

- Знаешь, было бы лучше, если бы он был сильнее на тебя похож.

В Шауле было поровну от нее и Шацара, и папе, наверное, больно было это видеть, хоть он и примирился с тем, что Амти теперь жена его лучшего друга.

Они, наконец, зашли в гостиную. На диване сидел Шацар, на его коленях устроился Шаул, он сосредоточенно пытался оторвать пуговицу от его пиджака и смеялся чему-то своему.

- Мама! - запищал Шаул.

- Здравствуй, милый!

Амти взяла Шаула с колен Шацара, поцеловала и вручила ему крокодильчика, которому он очень обрадовался. Она села на другой конец дивана, будто они с Шацаром были чужие, едва знакомые люди.

Амти играла с Шаулом, щебетала ему и гладила, пока Шацар и папа обсуждали магическую физиологию, какие-то папины эксперементы, которые могли бы дать людям, лишенным магии силу, что-то про нуклеазы, какие-то ферменты, разрезающие ДНК. Амти не особенно слушала, она была слишком занята Шаулом, ей не хотелось, чтобы ее сын думал, что она бросает его.

Быстрая папина речь и монотонная речь Шацара, слившиеся для Амти в единый поток, вдруг прервались папиным выкриком.

- Да как ты вообще можешь делать вид, что ничего не происходит, Шацар?!

- О чем ты? - спросил Шацар как ни в чем не бывало.