Дом в Мансуровском

Юля с Игорем молча допивали кофе. Семья: молодые, старик, ребенок – жизнь.

За окном мела метель, на подоконнике уютно горела настольная лампа, тихо тикали настенные часы. Родительский дом, где им всегда рады. Кольнуло сердце.

Юля вымыла чашки и посмотрела на мужа:

– Ну что, домой? Наши, наверное, уснули.

В машине Игорь сказал, что хочет заехать к своим родителям.

– Я домой, – зевнула Юля.

– Ну разумеется, – усмехнулся он, – я и не думал звать тебя с собой.

Через пятнадцать минут Юля лежала в кровати. Вот оно, счастье – завтра не надо вставать!

Разговор, со свойственной ей деликатностью и осторожностью, завела Ася:

– Маруся, прости, не мое дело, но… Не кажется ли тебе, что эта ситуация… Ну не дело? Леша там, ты с Томочкой здесь. Марусенька, я все понимаю. Я просто боюсь, что ваша жизнь… Ну ты меня поняла. В общем, надо что-то решать, девочка. До бесконечности так продолжаться не может.

Маруся расплакалась. Нет, не обиделась:

– Асенька, я и сама понимаю, мучаюсь, но мне страшно оставить тебя, папу! Страшно увозить Тому от врачей, от нормальной еды, из теплой квартиры. Ася, я боюсь, понимаешь?

Ася смотрела на свою бесценную девочку, и ее сердце сжималось от боли. Все она понимала. И Юля все понимала. Но так продолжаться не может, нужно что-то решать. Маруся не Юля, Маруся другая, она с трудом принимает решения. И Ася взяла решение на себя. В конце концов, это она воспитала Марусю, а это значит, что она в ответе за ее поступки и действия.

– Бери билет, – решительно сказала Ася, – бери билет и лети, с Томочкой я посижу. Возьму отгулы и посижу, не волнуйся. Поговори с ним, объяснись. Он не заслуживает такого отношения. Да ты и сама это знаешь.

– Одна? – переспросила ошарашенная Маруся. – Без Томочки?

– Одна. Объясни, что до года ребенку надо остаться в Москве. Расскажи про грыжу, про то, что возможна операция.

– Я расскажу про папу, – оживилась Маруся. – Про то, что Томочка его стимул, его радость и его жизнь!

Ася покачала головой:

– Нет, Марусь. Объясни Леше, что рано везти ребенка в тот климат и в те условия. Девочка нежная, московская. Избалованная, – улыбнулась она. – А про папу не надо.

– Почему? – удивилась Маруся. – Разве это не повод?

– Не ищи повод, Маруся, – неожиданно жестко ответила Ася. – Для Леши папины чувства точно не аргумент. Знаешь, что он тебе ответит? А зачем ты выходила замуж и кто у тебя на первом месте – папа или муж и твоя семья? И кто твоя семья? Папе необходима Тома? А разве Леше не нужны дочь и жена?

– Ась, ты неправа! Ты неправа, – возразила Маруся. – Что значит, «кто у тебя на первом месте»? Как я могу ответить на этот вопрос? Кто важнее – муж или отец? Крепкий, здоровый и сильный муж или слабый, больной, старый отец? И что значит «кто твоя семья»? Леша моя семья, Тома. Ты, папа. Юлька. Вы все моя семья, Ась! Как я могу вас разделить?

– А ты не дели, – улыбнулась Ася, – прими решение. Если ты замужем, то должна быть рядом с мужем. Все просто, Маруся. Поезжай за билетом. Вам надо увидеться и поговорить. Хватит отговорок и недомолвок.

Встретилась Маруся с мужем в Мурманске – в городок ехать побоялась, неловко перед соседками. Понимала, что осудят. Она помнила, как осуждали сбежавших. Но у нее же все по-другому, по-честному, и никуда она не сбегала – просто уехала, чтобы родить здорового ребенка. А потом заболел папа. Кто может ее осудить?

Сели в кафе, заказали какую-то еду, рассеянно ковыряясь вилками в тарелках, пытались начать разговор. А разговор не клеился. Маруся видела, что Леша обижен. Насупился, молчит, смотрит в сторону. А ведь сам предложил им с Томочкой остаться, сам настоял. И ей показалось, что он, согласившись с ее разумными доводами, все понял: ребенок важнее всего!

Она ждала слов любви, признаний, что он невыносимо скучает и мучается, но он молчал. Спросил, когда у нее обратный билет. Отведя глаза, она ответила, что сегодня же, в ночь:

– Хочешь, обменяю? – спросила Маруся.

– А надо ли, Мань? – горько проговорил он.

На сутки сняли гостиницу, открыли дверь и тут же обо всем забыли – черт с ним, с билетом! Не уснули ни на минуту. Были отчаянно, безнадежно счастливы, но обоим казалось, что они прощаются.

– Маруся, – спросил Леша, – ты считаешь, что это нормально – такие отношения?

– У всех по-разному, Леш, – не глядя ему в глаза, ответила Маруся. – Не всё и всегда как по учебнику.

Рано утром он уехал – служба. Простились странно и скомканно. Словно не муж и жена, а любовники. Маруся отправилась в билетные кассы. Билет был только на следующий день.

За эти длиннющие бесконечные сутки она передумала все, о чем можно было передумать. И поняла одно – она сюда не вернется. А там как бог положит, как говорила бабушка Галя. Как распорядится судьба.