Дом в Мансуровском

Профессор простил младшую дочь – кто не прощает свое дитя. Но обида осталась и, когда он вспоминал о ней, обжигала и дергала, как нарыв. Но виду профессор не подавал, потому что боялся. Боялся, что увезут его любимицу, его счастье, его Томочку. При всей любви к дочерям он и представить не мог, что так привяжется к девочке! Помощник из него был плохой, но покачать коляску, дать бутылочку, вытереть после кормления ротик, укрыть одеяльцем – это пожалуйста! А как хотелось пройтись по Мансуровскому с коляской, с гордостью демонстрируя новый почетный статус деда!

Но нет, с коляской на улицу его не пускали – вдруг закружится голова или подкосятся ноги? Или вдруг, не дай бог, прихватит сердце? Понятно, что жизнь ребенка в сто раз дороже жизни больного старика.

Боится Маруся, тревожится Ася. Но его вполне устраивает то, что ему доверяют. Да что там устраивает – он счастлив! К тому же Маруся все время повторяет, что без папы она бы не справилась. Смешно, но приятно. Как важно, что человек снова нужен. «Папа! – кричит Маруся. – Принеси мокрое полотенце!» И он торопится, спешит выполнить просьбу дочери. «Папа! – снова зовет Маруся. – Выключи, пожалуйста, суп!» И он уже на кухне. «Дед на подхвате», – смеется Юля. Так и приклеилось: «Дед на подхвате». «Папа, покачай, пожалуйста, коляску, я в ванной. Папа, перелей, пожалуйста, воду из чайника, чтобы остудилась. Папа, ты можешь развесить пеленки? Папуля, мне нужны ползунки! Пап, не суетись, они на батарее». Целый день бесконечная карусель. И бесконечное счастье. Ася на работе, они с Марусей вдвоем. Точнее, втроем, с Томочкой.

Было три девочки, стало четыре. Вчера Маруся сказала: «Пап, а если бы ты работал, я бы не справилась». Он растерялся, даже опешил, но уже в следующее мгновение страшно возгордился, окончательно и бесповоротно поверив в свою нужность, и победным взором посмотрел на жену: «Вот так-то, милая, а ты меня уже списала! Да и я сам себя списал. А надо же, пригодился!» Всю жизнь все посмеивались над профессором, дескать, он совершенно безрукий. «Все, что руками, даже не думай экспериментировать, тебе дана голова, это твой инструмент», – говорила жена.

С этого дня профессор был уверен – он еще ничего, он еще послужит семье. В нем нуждаются.

* * *

Леша, умный и тонкий любимый Леша, сам начал разговор.

Маруся слушала мужа затаив дыхание. Волновалась. Сейчас придется выкручиваться, привирать, плакать, оправдываться, перечислять причины.

Не пришлось. Он считал, что первые полгода им с дочкой лучше остаться в Москве. Здесь и теплое лето. «Надо бы снять дачу, – повторял он. – Что ребенку все лето в городе?» Про дачу никто и не подумал, а ведь Лешка прав – дача необходима. Правда, если дожди, то на даче тоска. Маруся помнила дождливые месяцы в бабушкином поселке. Бабушка Галя не оставляла внучек без дела: то чтение или правописание, то арифметика, то огород, то в лес. А потом чистить грибы, которые Маруся не ела, но с черными руками ей ходить приходилось.

У бабушки Гали все было по расписанию, в том числе и прогулки. И обед по расписанию, и ужин. Только заиграешься на улице с девчонками в вышибалы или в резиночку, а то и в карты, в подкидного, по-тихому, за углом, в густых кустах, тут же раздается громовой бабушкин голос: «Девочки! Юля и Маша! За стол!» Ослушаться бабу Галю не решались, сворачивались и бежали домой.

В дожди в доме было тепло и уютно, в печке шипели дрова, баба Галя жарила оладьи, а они с Юлькой рисовали кукольную одежду. А за окном было тоскливо, дождь все не прекращался, лил и лил, небо было низким, серым и беспросветным. У двери стояли резиновые сапоги, на печке сушились вязаные носки и пахло мокрой собакой.

А вот засыпать под звуки дождя было приятно.

Дача. Да, надо попробовать. Только где и как ее искать, эту дачу? Надо посоветоваться с сестрой, Юлька умная, что-то подскажет.

«В сентябре вернетесь, – говорил Леша. – И дочка окрепнет, и ты придешь в себя. Ну и тебе в Москве по-всякому будет легче, и физически, и морально, – ты здесь среди своих».

– Святой человек, – заметила Ася, когда Маруся пересказала ей разговор с мужем. – Ни грана эгоизма. Как же тебе повезло, Марусь! Надеюсь, ты понимаешь.

Счастливая Маруся радостно улыбнулась:

– Асечка, да все я понимаю. И знаю, какой Лешка хороший. Ты лучше про дачу подумай! И папе там будет лучше, и тебе здесь полегче – отдохнешь от нас, побудешь одна.

Прощались долго. Маруся плакала и не отпускала мужа.

– Уже скучаю, – шептала она. – Зачем ты меня уговорил остаться?

Врала. Мечтала остаться. Никто и не знает, какая она хитрая! Ну не врала – так, привирала.

За мужем закрылась дверь, заплакала Томочка, и Марусю закрутили дела. Через две недели должна была состояться Юлькина свадьба. Жаль, что Лешке пришлось уехать, кончился отпуск. Но она отправит ему фотографии.

При поисках дачи посетовали, что за копейки продали дом бабы Гали, как бы сейчас он пригодился! Но что вспоминать про то, что было сделано?

Как сказала Ася: «Что дом? Самая маленькая из потерь».