Дом, у которого вынули душу

Дверь в палату шумно открылась и на пороге появился Игорь. В руках у него был букет цветов и связка розово-золотистых воздушных шаров. София и Алекс повернулись на шум. Игорь же, увидев, что рядом с Софией стоит бывший муж, замер. Окинул взглядом палату, затем, не глядя на медсестру, протянул ей букет с цветами:

— Это Вам.

— С-спасибо, но Вам все равно…

— Я сейчас уйду, — твердо ответил он и двинулся в сторону больничной кровати. Остановившись по другую сторону от пары, он привязал воздушные шары к изголовью кровати.

— Извините, что помешал. Если понадоблюсь, ты знаешь, как меня найти, — с этими словами он вышел из палаты, оставив позади ошарашенных Софию и Алекса и удивленную медсестру.

— Что этот мудак себе позволяет? — возмутился Алекс, когда дверь в палату закрылась, а в коридоре снова наступила тишина.

— Он просто пришел поддержать меня.

— Но это я должен был тебя поддерживать, а не он!

— Я вижу, — устало проговорила София. — Твоя дочь в коме, а ты все никак не успокоишься — все отношения выясняешь. Пойми ты наконец: я уже давно не твоя жена и не твоя собственность. Ты мне никто.

— Как бы не так. А то я не видел, как ты мои вещи хранишь!

— Вещи? — усмехнулась София. — Я просто забыла о них, не льсти себе.

— Ты просто…

— Алекс, оставь меня в покое! Если ты не готов оставить свою глупую ревность даже здесь, то просто уйди отсюда.

— Это и моя дочь тоже, поэтому… — гневную тираду Алекса прервал бешенный писк кардиомонитора.

— Что это? — испуганно спросила София.

— Не знаю, — ответил мужчина. — Наверное, надо вызвать кого-нибудь.

Алекс выбежал в коридор, уже через минуту палата наполнилась белыми халатами и отрывистыми фразами. Софию и Алекса оттеснили в угол комнаты. Врач и две медсестры колдовали над телом Карины, а захлебывающийся писк все не умолкал. Так прошло несколько минут и…. Писк прекратился, оставив людей в палате в гробовой тишине.

— Нет! Нет! — закричала София. — Сделайте что-нибудь, пожалуйста!

Она кинулась к врачам, но Алекс удержал ее, крепко прижал к себе и не давал смотреть на то, как врачи суетятся вокруг бездыханного тела девочки.

— Выведи родителей, — отрывисто приказал врач медсестре, не прерывая своей работы.

Алекс, не дожидаясь понуканий, вывел Софию в коридор и усадил на кушетку.

— Пусти меня! Пусти! — рвалась она из его объятий. — Я должна быть там, рядом с нею! Пусти!

Но мужчина крепко держал ее. Наконец, силы ее истощились, и София потеряла сознание.

— Что с ней? — спросила пробегавшая мимо медсестра.

— Обморок.

Медсестра убежала, а на обратном пути сунула Софии под нос смоченную в нашатыре ватку, а Алексу — стакан воды.

— Так-то лучше, — кивнула она и побежала дальше.

Алекс протянул стакан Софии — она пила долго, зубы ее стучали о стакан, руки дрожали. Она пила и безотрывно следила за дверью в конце коридора. Когда же она открылась, женщина замерла. По тому, как медленно и тяжело шел врач, София поняла: конец. Но она отказывалась верить в это. Время растянулось для нее почти в бесконечность, но врач все равно подошел к ним и медленно произнес:

— Мне очень жаль…

Старик

В день похорон погода, будто в насмешку, стояла солнечная. На небе не было ни одного облачка. Осунувшаяся и похудевшая, с черными кругами под глазами, София стояла рядом с детским гробиком.

Внизу, под ногами, чернела дыра, в которой в скором времени должна была исчезнуть Карина. София не смотрела на эту яму, потому что ей казалось, что та гипнотизирует ее, приглашает спуститься вниз и отдохнуть в этой благословенной темноте, не нарушаемой ни единым звуком, ни единым движением. Она приглашала ее в ничто. И София была рада оказаться там навсегда, так как вся ее жизнь, весь ее смысл уместился в этом маленьком деревянном ящике, обитом белым атласом.

Все хлопоты по организации похорон взяли на себя Мария и Игорь. Сейчас они стояли позади Софии и Алекса, держа в руках цветы и венки. Плечи Марии сотрясались от плача. Игорь хранил молчание, но в глазах его тоже блестели слезы.

За двое прошедших суток София, казалось, выплакала все слезы, поэтому теперь глаза ее были сухие и красные. Ее душили спазмы, но она физически не могла плакать, поэтому лишь всхлипывала. Алекс, наоборот, утирал слезы и бесконечно шмыгал носом. Он крепко сжимал в руке ладонь Софии, как будто боялся, что она убежит от него.

Священник, приглашенный для отпевания, начал монотонно бормотать что-то, поминая Господа, Богородицу и других святых, прося у них благословения и прощения всех грехов для умершей. «Какие у нее могут быть грехи, — отстраненно думала София. — Она ведь совсем ребенок». Наконец, бормотание прекратилось. Священник отошел в сторону, два копача, опиравшиеся на лопаты поодаль, помогли спустить гроб и снова отошли в сторону, ожидая, пока каждый из присутствующих бросит в могилу по горстке земли. Этот звук вывел из ступора Софию, она упала на краю ямы, протягивая руки вниз:

— Карина! Карина! Что вы делаете! — кричала она на копачей. — Она боится темноты! Я должна быть там вместе с ней! Пустите меня!