Дом, у которого вынули душу

Все это время Алекс внимательно прислушивался к разговору, но кроме слов Софии ничего не услышал. Между тем женщина отложила телефон, встала с дивана и скрылась в кухне. Через минуту оттуда раздался перезвон посуды, звук льющейся воды, стук ножа о разделочную доску — в общем, все те звуки, которые свидетельствуют о том, что готовится завтрак.

София была деятельна: резала хлеб и колбасу, делала бутерброды, укладывая их в пластиковый контейнер, снова варила кофе, что-то бурчала под нос. Она была настолько сосредоточена, что не с первого раза услышала, как Алекс окликнул ее.

— Что? Чего тебе? — спросила она, не оборачиваясь к нему.

— Я спрашиваю: ты собираешься в больницу?

— Да, собираюсь.

— Я с тобой.

— Как хочешь, — пожала плечами женщина.

— Почему этот Игорь названивает тебе?

— Ты снова за свое? — София обернулась к бывшему мужу так резко, что неприбранные волосы взметнулись вихрем. — Какое тебе дело до этого? Не ты ли бросил нас, променяв на молодую… На молодуху?

— Я просто….

— А вот не надо просто! Это тот человек, который помог увезти мою дочь в больницу и был рядом со мной всю эту чертову ночь!

— Карина и моя дочь! — начал закипать Алекс.

— Конечно, твоя! Вспомнил, что называется!

— А ты… Ты… — искал он, чем бы уколоть Софию. — Надо было не трахаться с малознакомым мужиком, а за дочерью следить.

Глаза Софии помертвели и налились слезами. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрыла. Алекс хотел сделать Софии больно — он добился этого. Вот только ярость его тут же потухла, а вместо желания обидеть появился стыд и злость на себя за такую низость.

— Прости, я не это хотел сказать. Я не знаю, что на меня нашло.

Но женщина не смотрела на него — казалось, она полностью ушла в себя. А на кухне начала твориться бесовщина: все дверцы начали закрываться и открываться, оглушительно при этом хлопая, стол, стулья, холодильник и прочая мебель начали плясать на месте, свет мигал, краны то открывались, то закрывались. Алекс стоял столбом, не в силах пошевелиться. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы снова не раздался звонок. София схватила телефон, прижала его к уху, внимательно вслушиваясь в речь на том конце трубки. «Я скоро буду», — и отключилась. Прошла мимо Алекса, не взглянув на него. Разделась на ходу, сбросив с себя домашнюю одежду, будто и не было его здесь, будто он был пустым местом для нее. Натянула джинсы, свитер и куртку, всунула ноги в ботинки и вышла из дома, даже не закрыв дверь.

Алекс боязливо заозирался по сторонам, боясь, как бы гремевшие на держателе ножи не полетели в него. Не дожидаясь этого, он стремглав кинулся в прихожую, схватил куртку и, закрыв дом, сел в машину и поехал вслед за Софией.

***

В приемном покое дежурила новая медсестра. Но, увидев взлохмаченную Софию и запыхавшегося мужчину за ее спиной, поняла, что именно о них предупреждал ее Заболоцкий.

— Вишневские? — уточнила она на всякий случай. Оба кивнули. — Разденьтесь, пожалуйста.

София и Алекс скинули с себя куртки и шапки, натянули бахилы и отправились за медсестрой. Комфортабельный, но очень медленный лифт доставил их на четвертый этаж — в отделение интенсивной терапии. Троица шла по тихому белому коридору. Из-за открытых дверей палат доносилось мерное пиканье кардиомониторов. Медсестра остановилась рядом с палатой номер четыреста тринадцать.

— Так, Вишневская Карина. Восемь лет, — читала она с планшета. — Политравма. В коме. Состояние нестабильное. Входите, — шагнула она в палату, Алекс и София молча вошли за ней.

Медсестра подошла к кровати, проверила какие-то датчики, поправила капельницы, пошевелила трубочки и снова обернулась к паре.

— Состояние нестабильное, как я уже сказала. В любой момент может понадобиться вмешательство медицинского персонала. Егор Михайлович разрешил вам побыть с дочерью. Если понадобится помощь, нажмите на красную кнопку в изголовье. И ради бога, — повернулась она к ним на пороге палаты, — не передавите трубки и не пытайтесь вытащить их. А то всякое у нас было.

Медсестра вышла, деликатно прикрыв дверь. Палата была просторная, вторая кровать пустовала. Алекс присел на нее. София взяла стул, придвинула его к кровати, на которой лежала Карина, села и осторожно взяла девочку за руку.

— Карина, детка, — проговорила она сбивающимся голосом. — Ты слышишь меня, солнышко?

Она прижала тонкую, почти прозрачную руку дочери к своей щеке.

— Карина, доченька, пожалуйста, послушай меня, — сбивчиво лепетала София. — Ты только поправляйся, пожалуйста. Мы найдем Матрену, сошьем ей новое платье, как ты давно хотела. И съедим целую коробку печенья за один раз. И щенка заберем — того, с улицы, которого ты просила. И на море! Обязательно на море поедем. Ты слышишь, Каринка? — но ответом для Софии по-прежнему было мерное пиканье и шум аппарата ИВЛ.

Внезапно больничную тишину нарушил мужской бас и недовольный женский крик:

— Мужчина! Вы кто? Говорю же: Вам нельзя сюда! Сюда только родственников пускают!

— А я и есть родственник!

— Мужчина, Вам нельзя…