Дом страха

— Нет, — ответила Ханна. — Это слишком опасно. Не время изображать героев. Мы подъедем туда, убедимся, что она там, и дождемся группу захвата. Они изолируют Меган и завладеют Эбигейл так, чтобы никто не пострадал.

Юрген кивнул. Ханна мрачно смотрела вперед. Было трудно разглядеть что-то даже футов на тридцать в любую сторону. Тьма дождя окружала их, полностью поглощая свет фар автомобиля. Во многих местах разлившиеся по дороге лужи были очень глубокими, и Ханна молилась, чтобы они нигде не застряли. Чертова погода! Разве не могла эта гроза случиться на денек-другой попозже?

Прямо перед ними возникли два красных огонька: задние габаритные огни. Потом проявился белый «Бьюик», который, подобно всем остальным машинам на дороге, медленно полз вперед. Юрген резко дернул рулем, чтобы обогнать его, и «Шэрон» послушно переместилась на соседнюю полосу. Мотор гневно взвизгнул, когда они пошли на обгон.

И тут откуда-то из темноты впереди возникла пара ярких желтых огней — фары. Близко. Слишком близко.

— Юрген! — вскрикнула Ханна, голос которой потонул в реве мотора, когда Юрген до отказа втопил педаль в пол. Он дернул рулем, и их автомобиль в последнюю секунду резко метнулся обратно на свою полосу. «Бьюик» позади яростно засигналил, а лучи фар «Шэрон» на секунду высветили лобовое стекло встречного автомобиля — прямо перед тем как он пролетел мимо.

Ханна в шоке уставилась прямо перед собой; разум обрабатывал то, что она только что видела.

— Разворачивайся! — крикнула она Юргену.

— Что? Зачем?

— Это была Меган! Это она ехала на этой чертовой машине! Она уходит!

Глава 24

Эбигейл кричала до хрипа в горле — наполовину от страха, наполовину от отчаяния. На сей раз женщина не стала заморачиваться с вонючей тряпкой, чтобы усыпить ее. Просто швырнула ее, все еще связанную, в багажник машины и захлопнула крышку. Темнота казалась удушающей. Может тут кончиться воздух? Казалось, что может. Девочка тяжело дышала, чувствуя вибрацию машины.

Через несколько минут после того как ее закрыли в багажнике, загудел заработавший мотор, и автомобиль тронулся с места. А потом почти сразу же на уши ей обрушился страшный глухой гул, и она опять начала кричать, изворачиваясь и пиная вокруг себя связанными ногами.

Это дождь, наконец осознала Эбигейл. Они выехали на улицу, и по крышке багажника забарабанили струи воды.

Исчерпав силы, она неподвижно лежала, чувствуя толчки машины на ухабах, отдающиеся в суставах. Болело все тело. Она очень устала — хотелось, чтобы все поскорей кончилось. Эбигейл уже почти жалела, что остановила эту женщину прошлым вечером. Она все равно умрет. Какой смысл продлевать мучения?

Закрыв глаза, девочка подумала о своих родителях. Дождливыми вечерами мама иногда доставала какую-нибудь настольную игру — «Монополию» или «Скрэббл», — и они все втроем играли в нее. Иногда папа готовил попкорн. Эбби чуть ли не как наяву ощутила аромат горячего попкорна, который отец выкладывал в миску на столе, всегда предупреждая ее, что в нем могут попадаться непрожарившиеся зернышки.

Она больше никогда не увидит своих. Хотелось заплакать, хотелось всхлипнуть, хотелось оплакать себя. Но Эбигейл слишком устала даже для слез.

Что-то больно впивалось в ногу. Она явственно чувствовала это — какой-то острый предмет, сместившийся со своего места на очередном ухабе, теперь утыкался ей в лодыжку. Еще один ухаб, и она вскрикнула от боли. Эта штука буквально вреза́лась в нее.

Нож. Окровавленный нож, которым эта женщина вчера ей угрожала. Который она бросила в багажник. Эбигейл кое-как извернулась, пытаясь ухватить острый предмет, но сумела лишь вновь порезать ногу. Рана казалась глубокой, и голова закружилась от боли.

Сменив стратегию, она попыталась зацепить нож ногой. Можно было попытаться подтащить его ближе к рукам — или, по крайней мере, оттолкнуть подальше от кровоточащих ног.

Рев дождя смешивался с гулом мотора и заунывным посвистыванием ветра, а Эбигейл все сгибала и разгибала связанные ноги. Дважды промахнулась; каждое движение выходило неуклюжим и неловким. Третий пинок достиг цели. Она ощутила контакт, услышала, как эта штука со звоном отлетела куда-то, но так и непонятно куда. Она потеряла нож.

Эбигейл осторожно повернулась, опасаясь, что внезапное движение насадит ее на острое лезвие. Медленно, как змея, она двигалась в тесном пространстве багажника, пытаясь нащупать нож всем своим телом.

Первым на него натолкнулся живот — похоже, на рукоятку, к ее огромному облегчению. Дело продвигалось медленно, но Эбигейл ухитрилась перевернуться на спину, и ее пальцы неловко сомкнулись на рукоятке.

Лезвие было острым, но перерезать веревку, стянувшую ей запястья, оказалось нелегко. Она резанула по ней еще два раза, на второй раз едва не выронив нож. А потом вдруг ощутила, что захват впившейся в запястья веревки ослаб. Руки свободны!

Эбигейл опять всхлипнула, на сей раз от облегчения, сжимая и разжимая пальцы и чувствуя, как кровь возвращается в них.

После этого перерезать веревку на ногах было уже просто.