Дом с семью головами

– Вовсе нет, – Карлсен нахмурил брови. – Думаю, если она хотя бы раз уедет на этом поезде, то кончится и сам образ… Знаете, это всё казалось таким сложным, пока вдруг не начало мне смутно что-то напоминать. Когда я задумался, как можно было бы проще всё это объяснить, в голове словно выпрыгнул чёртик из табакерки.

Доктор Джейкобс слегка улыбнулся.

– Моя тётя из Бергена, – прибавил Адам, – она обожала «Анну Каренину». Каждый раз, приезжая погостить, читала мне её на ночь в качестве снотворного.

– И как вы находите Анну? – тут же спросил доктор, вероятно, надеясь выиграть время, чтобы не отвечать.

– Скажу лишь, что её дочери не повезло родиться у такой матери.

Доктор неопределённо пожал плечами.

– Сюжеты не схожи, но кажется, что ваша сестра любит вдохновляться. Брать лирический образ и ещё пару штрихов – например поезд, наносить грим, наряжаться и играть в то, что подскажет её настроение.

В камине с громким треском вспыхнуло полено. Мужчины разом вздрогнули и всмотрелись в темноту.

– Кроме того, – помолчав, продолжил Адам, – мне не давала покоя «месть летучей мыши». Где я мог это слышать? И тогда вспомнил: был радиоспектакль, который слушала моя мама. Оперетта «Летучая мышь». Бал-маскарад, чардаш, одно сопрано сменяло другое. Мисс Джейкобс свалила всё в кучу, ей хотелось создать настроение праздника…

– Вы любитель искусства, стало быть, – начал доктор и осёкся, огорчённо махнув рукой. – Бесполезно отрицать. Урсула играла в городском театре. Спектакли и оперетки. Про талант не берусь судить, я в этом профан.

Последовал вздох.

– Возраст, мистер Карлсен, и эмоциональная нестабильность не позволили ей продолжить карьеру. А она дышала театром. Это был её воздух, как для меня моя практика. Что ей оставалось? Жизнь ещё не кончена. А дышать нечем. Что мне оставалось?

– Оставалось наполнить дом квазибольными, чтобы создать безопасную, как вам казалось, декорацию к нескончаемой пьесе с множеством ролей для любимой сестры.

Доктор Джейкобс, впервые за годы ощутив некоторое облегчение, поинтересовался:

– Считаете, глупая была затея?

Глаза Карлсена просияли.

– Блестящая! – восхитился он. – Мой отец тоже решился на самоотречение, правда ради трёх миллионов человек. Но в любых обстоятельствах я не нахожу разницы между миллионами и одним человеком. Чувствовать себя в другом – проявление любви. Разве не так, доктор?

Майкл, выждав какое-то время, значительно произнёс:

– Всё же я бы не стал отождествлять всякого, кто пошёл на самоотречение, с вашим отцом.

С лица Карлсена сошло выражение, с каким он вспоминал о детстве.

– И я не отрекался от своих ценностей, – возразил Джейкобс. – Даже скажу больше – ещё никогда мои эксперименты не бывали такими удачными, как сейчас. Благодаря сестре я нашёл интереснейшие методы лечения, опыт с Томпсоном мгновенно дал результаты. Урсула заразила меня желанием продолжать жизнь, мне это было особенно нужно после того, как умерла Ванесса.

Он перевёл дух, теребя заусенец на пальце, а потом заметил сухим докторским тоном:

– Не всегда дела идут гладко, время от времени Урсуле требуется снизить активность. В этих случаях помогает только нейролептик. Хотя мне и не нравится эта гадость. Побочный эффект бывает очень сильным.

– Ваша сестра была замужем?

– Нет, – Майкл Джейкобс почувствовал неловкость и тронул очки. – Тот муж, что в морге, действительно фантом Алексея Каренина…

– Вам знаком кто-нибудь по имени Фостер?

Доктор упёрся в Адама прямым взглядом. На секунду его губ коснулась ухмылка.

– Да, – ответил он. – А что?

– Чьё это имя? – спросил молодой человек.

Доктором завладела внезапная слабость. Он расслабил мышцы, и отчего-то ему захотелось улыбнуться.

Не противясь этому желанию, он произнёс:

– Так зовут вашего снеговика.

2

– Что ж, значит, либо вы, либо Барбара, – вернулся в начало разговора Карлсен.

Майкл Джейкобс взял со столика сигареты.

Кивая, сказал:

– Получается, либо я, либо она. Но дело в том, что ни она, ни я никого не убивали. А больше некому.

Он закурил и добавил:

– Если вы по-прежнему не верите в постороннего.

– Почему не Барбара?

– А зачем ей толкать Ванессу с моста?

– Ну, это очевидно, – развёл руками Карлсен. – Вы бросили её дочь ради другой женщины.

Доктор снял очки и потёр воспалённые глаза.

– В жизни не слышал большей чепухи! – произнёс он.

– В этом есть логика, – возразил молодой человек.

– Ну, допустим. Но после этого она ведь должна была, следуя вашей логике, убить собственных детей! И только потому, что они догадались, что натворила их мама.

Майкл Джейкобс закурил и выпустил над собой облако дыма. И покачал головой:

– Если всё это вообразить, клянусь, можно услышать, как шкворчат грешники в геенне огненной.

3

– В таком случае остаётесь только вы, сэр.

Доктор молча затягивался сигаретой.

Адам Карлсен наблюдал за ним через толстые линзы.

Чуть погодя доктор сказал:

– Вы же не верите, что я это сделал?

У него был сдержанный трезвый голос.

Адам ответил в той же тональности:

– Отдайте мне ключи от спален.

Раздумье заняло секунды две-три, после чего Майкл Джейкобс достал из кармана ключи.