Дом родной

— Вот тут папочку собрал я. Директивы, инструкции. Поступали из области на военкомат… Оно, конечно, в РИКе должно бы храниться, как вы есть по закону отдел ихний, но до организации военкомата мы так между собой распределили: все, что касается экономики — пособий, пенсий, розысков родных, — в райисполком, к Сазонову, а идейной стороной, чисто военными делами — это я пока… занимался. В наших местах бывали когда?

— Родом отсюда, — ответил Зуев.

— Ага… Это интересно, — сказал секретарь, поглядывая на капитана оценивающе, как бы прикидывая в уме — польза или вредная «стихия» возникнет из этого обстоятельства. Затем он встал, подошел к окну и, глядя вверх, на небо, где, как шмель, прогудел самолет, сказал задумчиво:

— На Одессу пошел… Ну что ж, тем лучше. Местность вам знакомая, а о состоянии района мы еще поговорим. В пятницу заходи на бюро. С какого член партии? Ну что ж, приступай к делу. Набирай штат. Мы телефонограмму из области имели насчет вашего приезда. Являйся по начальству в РИК, к товарищу Сазонову. Там халупу для твоего штаба он присмотрел… покамест дело развернется. Не взыщи, конечно… Видал я в других районах — в землянках военкоматы пребывают. Да, я думаю, дело привычное? Так что ли?

Зуев кивнул утвердительно, взял «Дело» и встал.

— Не прощаюсь, — сказал Швыдченко. — По первому времени, пока втянешься, заходи хоть три раза в день, а в конце недели — обязательно. Так будет лучше. Держи меня в курсе. Но инициативу я не отбираю. Понятно? Сейчас позвоню о тебе Сазонову.

Когда военком вышел, Швыдченко долго смотрел на дверь и, не удержавшись, почесал за ухом (он боролся с этой застарелой привычкой — совсем несолидной для руководителя) и улыбнулся. Капитан ему понравился.

«В меру козыряет, не болтун. Это уже немало для первого раза…» И, сделав в настольном блокноте какую-то зашифрованную закорючку, Швыдченко поставил рядом с ней и фамилией нового военкома небольшой плюсик и написал:

«Понаблюдать, проверить».

Так, незаметно для себя, новый военком с первого же дня приезда на родину вступил в круг обязанностей.

Через полчаса он уже сидел в приемной у предрика товарища Сазонова. Сквозь щели дверей, наскоро сколоченных из сырого дерева, было слышно, что происходило в кабинете грозного председателя.

— Наш главный с инвалидами воюет, — сказал знакомый Зуеву еще по комсомолу Ильяша Плытников, ныне секретарь райисполкома. — Здорово, Зуяшка… Ого, иконостас у тебя ничего… Военкомат принимаешь? Слыхал. — Он бесцеремонно и с удовольствием стал разглядывать ордена на груди капитана.

В это время в кабинете наступила мертвая тишина. Илья тревожно повернул голову, прислушиваясь. Через полминуты дверь распахнулась от удара костылем, и оттуда, скрипя протезами, вышли трое в офицерских кителях. Был среди них и утренний знакомец, поцапавшийся с Кобасом у ворот фабрики.

Дверь осталась открытой, и вслед посетителям кто-то крикнул голосом, переходящим на визгливую фистулу:

— Не пугай меня, не пугай! Теперь-то мы с вами как-нибудь справимся…

Хроменький вояка, уже пройдя порожек хлипкой двери, остановился в ее проеме и, глянув через плечо в кабинет, сказал угрюмо:

— Тебя не пугали еще по-настоящему. Дождешься и этого… сукин сын, — и хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка. Он и его напарники заскрипели протезами по коридору.

Ильяшка Плытников подмигнул Зуеву и тихо сказал:

— Погоди немного, он у нас отходчивый. А тебе сразу портить отношения не с руки. Вызываю огонь на себя. — И, подчеркнуто взяв под мышку папку, изогнулся в походке заправского подхалима.

Зуев не мог удержаться от улыбки. Вспомнился сразу Ильяшка-артист, лучший исполнитель характерных ролей в заводском драмкружке.

«Нервный товарищ, видно, наш предрик», — равнодушно подумал он, повидавший в госпиталях и пересыльных офицерских пунктах немало издерганных войной людей. Это была особая прослойка вояк, которых фронтовики беззлобно величали «психами». «Только напрасно он своего брата инвалида так круто… Тут можно бы и поспокойнее. Не можешь всех удовлетворить по нужде всенародной, так поговори по-человечески, фронтовую байку расскажи — все ему в землянке потеплеет», — догадываясь, что баталия разразилась из-за жилплощади, думал Зуев, мелко вышагивая в маленькой комнатушке секретаря.

— Пожалте бриться, — смеясь, шепнул Ильяша Зуеву, вынырнув из кабинета председателя. — Как шелк, но насчет братвы пока не тревожь его… Очень уж они его доняли.

Зуев вдруг вспомнил, что он все еще не брит, и провел рукой по щекам.

Сидор Феофанович встретил военкома подчеркнуто деловито. Лицо его было важным. Не вставая он подал руку — отрекомендовался.

— Слушаю вас.

— Прибыл для выполнения служебных обязанностей…

— Так. Ну что ж — выполняйте. — Предрика вопросительно посмотрел на Зуева. В глазах его Зуев увидел безразличие, равнодушие, скуку.

Зуев молчал.