Дом. Рассказы

– И мы сегодня скинулись по два рубля шестьдесят пять копеек, чтобы купить один ящик пива. Есть возражения? Может кто-то скажет, что дал больше?

Миха, как всегда самый агрессивный из компании, притопнул ногой и заявил:

– Я дал три рубля бумажкой!

– И что? – Удивился Виталик. – Я тебе пятнашку дал, и Лёнька двадцать копеек. Это я ему теперь двацарик должен.

– Отставить базар! – Как и полагается главному авторитету, скомандовал Серёга. – Не о деньгах сейчас речь. Согласны?

– Да, – грустью отозвался всё тот же хор голосов.

Все четверо вновь посмотрели себе под ноги, где поблёскивая в свете люстры из чешского стекла, купленной Мишкой по случаю в Праге, где друзьям случилось побывать по студенческому обмену, расположился ящик с пустыми бутылками из-под пива. Одна ячейка ящика оставалась сиротливо пустой.

– Если я что-то ещё понимаю в математике, – задумчиво произнёс Серёга, – то двадцать поделить на четыре, это получается по пять пузырей на брата. Так?

– Я выпил пять, – охотно подтвердил Миша.

– И я пять, – без особого энтузиазма кивнул Лёня. – Я и пятую-то еле осилил. И даже вовсе больше не хотелось.

– А я точно помню, что пять, – твёрдо объявил Виталик. – Я их сам в ящик ставил. Точно – пять! И ни одной больше.

Все трое виновато посмотрели на Серёгу. Ему не надо было ничего говорить. Все и так знали, что пятой бутылки другу не досталось. Она исчезла! Испарилась! И в этом несомненно крылась вина одного из присутствующих. Вот только кого?

– Хоть бы бутылку пустую вернул, гад, – пробормотал себе под нос Лёнька, – двадцать копеек – не хрен собачий!

– Хрен ни хрен, но кто-то слопал шестую, – тихо, как приговор партизан прошептал Виталик. – Слопал и спрятал, вот что самое обидное! – Произнёс он уже во весь голос.

В том-то и суть была, что все понимали эту обидность. В том и таилась крамола. Ведь можно было и случайно просчитаться, выпить шестую, рыгнуть и извиниться. Ну, попал бы ты на пятьдесят три копейки, только и всего. Однако преступник потому и был преступником, что спрятал пустую тару, бросив попутно подозрение на всех товарищей. Такого среди друзей не водилось, и прощать этого было совершенно не возможно!

– Может завалилась куда, – безнадёжно заскулил Миша, зачем-то хлопая себя по бёдрам, где располагались почти пустые карманы, в которых глухо звякнули тридцать пять копеек сдачи, – может уронили где…

Все одновременно опустили головы долу. Все прекрасно понимали, что сейчас происходит.

Рушился союз, проверенный годами и битвами! Они привыкли встречать опасность лицом, ощущая спиной спину друга. И вот всё шло прахом в один момент из-за пустой ячейки в ящике с бутылками из-под пива.

Как могли они теперь доверять друг другу? Среди них был тот, кто солгал. Солгал своим товарищам, своим братьям!

Именно в эту трагическую минуту из своей комнаты вынес свой живот великовозрастный брат Виталика. Он так редко покидал свой диван, что про него привыкли не вспоминать уже лет пять, как минимум.

Утерев мохнатой лапой свои вечные сопли, он уставился на ящик с пустыми бутылками, всё так же сиротливо стоявший посреди гостиной.

– Ну и скорость у вас, пацаны, – хрипло, но одобрительно рассмеялся он, – Я тока и успел одну выпить, а вы уже всю посуду освободили!

Серёга не удержавшись смачно сплюнул прямо на паркет. Виталик горько вздохнул. Лёнька хихикнул, но тут же заткнулся под суровым взглядом Мишки.

– Так за пивом-то идёте? – Спросил брат Виталика. – Дам трёху на общак!

В баре

Вечер выдался свободным, как и многие мои вечера в последнее время. И я отправился в бар. Выбор именно на это заведение выпал сразу по нескольким причинам. Во-первых, он был не из тех современных забегаловок, где собираются местные любители напиться, где гремит, разрывая барабанные перепонки, молодёжная музыка и показывают футбол на большом экране. Во-вторых, здесь подавали не дорогое, но очень приличное чешское пиво, что являлось немаловажным компромиссом между моим избалованным годами вкусом и слегка худым в последнее время кошельком. Ну и, в-третьих, располагалось это крошечное гнёздышко утончённости совсем не далеко от моего дома.

Внутри, как и предполагалось, оказалось совсем не многолюдно. Для меня до сего дня остаётся загадкой, как такие заведения сводят концы с концами и существуют посреди современного мегаполиса с его вечно спешащим, орущим и от всего этого психологически травмированным населением. Но, слава создателю, что такие места ещё можно отыскать.

За стойкой аккуратно подстриженный и одетый бармен неспешно протирал бокалы, и без того уже сверкавшие подобно хрусталю в неярком свете. А у самой стойки, опираясь на неё обоими локтями, сидел седовласый господин с ополовиненной кружкой. Он немедленно обернулся на звон дверного колокольчика, возвестившего о моём появлении необыкновенно чистым треньканьем, и приветливым жестом, словно старого приятеля, пригласил присоединиться к нему.