Дом на краю ночи

Мы преодолели почти половину пути, когда один из матросов крикнул, что видит что-то впереди; боцман, однако, заметил это еще раньше, ибо побежал прямо туда, высоко держа факел и размахивая абордажной саблей. Но удара он так и не нанес. Вместо этого боцман вдруг опустился на колени, причем, когда мы поравнялись с ним, мне показалось, будто я разглядел чуть дальше несколько белесоватых, призрачных фигур, быстро отступивших в темноту между грибами. Я, однако, не слишком задумывался об этом, разглядев, возле чего стоял на коленях наш начальник. Это было обнаженное тело Джоба. Его кожу сплошь покрывали небольшие круглые отметины, очень похожие на те, что отпечатались предыдущей ночью на моем горле, только из каждой отметины на теле нашего товарища текла тонкая струйка крови, так что даже смотреть на беднягу без содрогания было невозможно.

При виде изуродованного, обескровленного тела мы невольно замерли, охваченные смертельным, леденящим душу ужасом; в наступившей тишине не было слышно ни звука, и боцман, опустивший руку на грудь нашего товарища, тщетно старался уловить хотя бы слабый трепет жизни; сердце его не билось, хотя тело было еще теплым.

Так прошла минута, потом гримаса гнева исказила широкое лицо боцмана. Вскочив на ноги, он схватил факел, который перед тем воткнул в землю, и, подняв его над головой, стал оглядываться, словно ища, на ком бы выместить свою ярость, но долина оставалась безмолвной и пустынной. Поблизости не было ни единого живого существа — только стояли, сомкнув ряды, гигантские скользкие грибы да метались меж ними красноватые тени, отбрасываемые светом наших факелов, отчего маленькая поляна казалась особенно мрачной и зловещей.

Именно в этот момент сухие водоросли на факеле одного из матросов, догорев, упали на землю, и в руке у него осталась только обугленная рукоятка. Почти сразу погасли еще два факела, и мы испугались, что в лагерь нам придется возвращаться в темноте; едва подумав об этом, мы посмотрели на боцмана, ожидая от него какого-нибудь приказа, но наш начальник молчал, продолжая вглядываться в темноту между грибами. Четвертый факел погас, рассыпавшись дождем огненных искр; я обернулся в ту сторону, и тут же впереди меня вспыхнул яркий свет и раздался приглушенный рев пламени, стремительно охватывавшего какой-то горючий предмет. Бросив взгляд на боцмана, я увидел, что он смотрит на гигантский гриб, шляпку которого с жадностью пожирал огонь. Поразительно, но мякоть гриба, казавшаяся совершенно сырой, горела споро, с какой-то веселой яростью; время от времени в небо взвивался длинный язык пламени, раздавался резкий хлопок, и во все стороны брызгали тонкие струйки какого-то мелкого порошка или пыли, которая забивалась нам в рот, в ноздри, заставляя безудержно кашлять и чихать, и я уверен, что, если бы какой-то враг напал на нас именно в этот момент, мы оказались бы совершенно беспомощны.

Не знаю, как боцману пришло в голову поджечь гриб; возможно, тот вспыхнул сам от случайного соприкосновения с факелом; как бы там ни было, наш командир воспринял это происшествие как несомненный знак, данный нам Провидением, и, не тратя ни минуты драгоценного времени, поспешил поднести огонь к другому грибу, пока остальные едва не задыхались от мучительного кашля. Впрочем, каким бы сильным ни было действие странного порошка или, может быть, грибных спор, уже через минуту все мы последовали примеру боцмана и принялись поджигать росшие вокруг грибы; те же, у кого в руках остались только рукоятки прогоревших факелов, нанизывали на них отломанные от горящих грибов большие куски и орудовали ими.

Не прошло и пяти минут с момента, когда мы обнаружили мертвое тело товарища, а уже вся долина была охвачена огнем и смрад от множества горящих грибов поднимался в молчаливые небеса; мы же, потрясая оружием, в воинственном азарте носились во всех направлениях, разыскивая отвратительных тварей, из-за которых беднягу Джоба постигла столь страшная смерть. Но ни одного чудовища, на котором мы могли бы выместить нашу мстительную ярость, мы так и не видели, а вскоре пребывание в долине стало невозможным из-за жара, летящих искр и облаков едких спор, так что в конце концов нам пришлось вернуться в лагерь, куда мы перенесли и тело Джоба.

Этой ночью никто из нас не спал; могучий столб огня и дыма, словно вырвавшийся из жерла вулкана, поднимался над долиной, и на черных камнях утесов плясало багровое зарево. Даже утром грибы еще дымились, а местами виднелись и языки пламени. Когда же окончательно рассвело, усталость прошедшей ночи стала сказываться, и, оставив нескольких человек на часах, мы отправились спать.

Когда мы проснулись, над островом дул сильный ветер и хлестал дождь.

Свет в глубине плавучего континента